В жизни Селдена, насколько было известно в Айвенго, не находилось места ничему, кроме работы и интересов Континентальной угольной компании. Шахта, усовершенствование производства, добыча угля, погрузка и отправка его по железной дороге в промышленные центры – все это, казалось, было единственным смыслом его существования.
Селден знал Айвенго лучше, чем Айвенго знал его. Когда после шестилетнего его пребывания управляющим жители поселка собирались на ступеньках магазина покурить и послушать сплетни, о Селдене даже самые заядлые сплетники не могли рассказать ничего нового. Шесть лет назад тридцатилетний Селден, самый молодой из управляющих Компании, приехал из Цинциннати, и вскоре Айвенго понял, что можно ненавидеть и в то же время уважать человека. Раньше это был поселок вечно пьяных и дерущихся шахтеров, которые ничего не боялись ни на земле, ни под землей. Самые отчаянные богохульства возносились к небу от Айвенго, и меньше всего углекопы боялись Континентальной компании.
Селден сумел подчинить их себе, и сделал это быстро, безжалостно и холодно – без гнева и злорадства, как если бы имел дело не с людьми, а с машинами. И Айвенго сразу же возненавидел Селдена. С годами ненависть только росла. На десять тысяч футов под землей не было уже ни одного шахтера, который не закипал бы бешенством при одном упоминании его имени и не горел бы желанием при случае с ним расправиться. У Селдена не было на этот счет никаких иллюзий. Он прекрасно знал об отношении к нему жителей Айвенго. Равнодушный к их страху и ненависти, он умел оградить себя от их злобы.
Глухая вражда шахтеров никогда не вырывалась наружу. Бешенство, тлевшее в угрюмых рабочих, только забавляло Селдена. Он рассматривал поселок как необузданное животное, корчившееся под ударами его кнута, но слишком трусливое для того, чтобы ринуться в открытый бой. В беспощадной борьбе между ним и рабочими, заполнявшими подземные галереи шахты, Селден всегда выходил победителем. Ловко и хитро он отклонял даже скромные требования повысить жалованье или продлить больничный лист и отсылал людей назад, на работу, сконфуженными и сбитыми с толку. Неумолимый, безжалостный, бесчеловечный – так характеризовал шахтерский поселок Селдена.
Шесть лет рабочие знали Селдена, но никогда не могли предугадать его поступков. Он был одиноким. Некоторые из его предшественников жили одной жизнью с Айвенго, другие строго ограничивали свой круг общения. Селден не делал ни того, ни другого. Никто никогда не приходил к нему, и он сам за шесть лет не посетил ни одного дома. Иногда, казалось, по капризу, он вмешивался в семейную жизнь шахтеров и, превышая все полномочия управляющего, безапелляционно приказывал. Сопротивление его воле означало увольнение, даже черный список. Неведомыми путями Селден собирал сведения о поселке. Ни одно изменение, даже самое незначительное, в жизни его населения не ускользало от серых, бесстрастных глаз управляющего.
В действительности же он не был так равнодушен ко всему, как казалось людям, но его интерес шел не от добрых чувств. Селдена интересовали люди – он изучал их для того, чтобы управлять ими. Библиотека в «Доме на холме» изобиловала трудами, посвященными исследованию человеческих эмоций и рефлексов. В тиши своего кабинета Селден изучал теорию. Айвенго служил ему лабораторией, где он проводил опыты. Сопоставляя теоретические положения с практикой, Селден достиг необычайной власти над людьми и умело использовал ее для того, чтобы управлять ими. Честолюбие, которое владело этим человеком, заставляло его упорно добиваться своей цели, пренебрегая интересами рабочих.
Женщины Айвенго особенно негодовали на Селдена из-за вмешательства в их личную жизнь, но были бессильны проявить свою злобу и возмущение. Селден являлся абсолютным и всесильным хозяином поселка. За ним стояла вся мощь Континентальной угольной компании, ее миллионы, ее вооруженные силы.
Рабочие хорошо знали могущество Компании, и запрещали женщинам бунтовать против Селдена. Женскому населению поселка приходилось ограничиваться только разговорами и сплетнями. Селден догадывался о возмущении, охватившем шахтеров, хотя ни один человек не осмелился бы рассказать ему об истинном положении вещей. Он сумел справиться и с женщинами, внушив им, что вмешательство в жизнь их семей является его прямой обязанностью как управляющего шахтой.
Победа над женщинами поселка доставила ему удовольствие, внесла приятное разнообразие в его монотонное существование. Любовь, брак, рождение и смерть – эти важнейшие события в жизни жителей Айвенго стали для управляющего не только предметом исследования, но и источником развлечения. На знании человеческой натуры основывался его непререкаемый авторитет.
* * *
Покинув платформу, Селден, вместо того, чтобы идти в контору, повернул на улицу, ведущую к его дому. У подножия холма он по привычке на миг остановился и посмотрел на лежавшую у его ног долину. Сгущавшаяся темнота мешала ему видеть всю картину, но он хорошо представлял ее по памяти. Единственная прямая улица с одной стороны заканчивалась станцией, с другой – зданием конторы. Налево были вышка и залитая ярким светом электрическая станция. Направо мерцали светлыми огоньками коттеджи, казавшиеся сейчас пятнышками величиной с булавочную головку.
Оглядев свои владения, Селден резко повернулся на каблуках и пошел к дому, который он построил на пологом склоне холма, параллельном проходящей поблизости железнодорожной колее. По этой дороге редко ходили жители поселка, для которых усадьба управляющего была запретной территорией. Ни один из них не мог похвалиться тем, что переступил его порог. Стоявший в роще, среди огромных дубов, бревенчатый дом с широкой верандой выходил окнами на долину. Свет мерцал в окнах, когда Селден подошел к своему дому. Он тихо засмеялся – теперь, когда он был один, в его смехе звучали почти ласковые нотки. Этот тихий смешок часто сопутствовал психологическим экспериментам Селдена. Взглянув на часы, он подумал: «Вряд ли она сейчас счастлива».
Глубокий старик-негр, невероятно сморщенный, с белыми пушистыми волосами, открыл дверь.
– Приносила ли прачка белье, дядя Джадж? – мягко спросил Селден.
Негр открыл рот, издав какие-то невнятные звуки. Слуга Джадж был немым.
Селден, видимо, поняв его ответ, кивнул головой.
– Хорошо. Давай скорее обедать, я тороплюсь. Старик потащился на кухню. Тем временем его хозяин скрылся в ванной. Дядя Джадж был единственным слугой в доме, но Селден и не нуждался в других. Он выбрал старика-негра потому, что тот был нем, и таким образом исключались лишние разговоры за пределами дома. К тому же Селден не хотел, чтобы дома ему досаждала болтовня слуг. Между слугой и хозяином установилось своеобразное взаимопонимание, недоступное посторонним.
