поводу у моих капризов. А меня ни в одну балетную школу не брали, так как комплекция изначально была проработана под бальную, где хоть и приветствовались диеты, но не такие изнурительные. Ай, ну все! Ребенок перестал вообще есть, чтобы набрать нужную форму. Родители за головы, пока кто-то не посоветовал, что кроме балета, имеется современная хореография, которая способна шире смотреть на мир танцев. Ну, а что? Меня устраивало!
Шесть лет изнурительного труда дали свои результаты, пока… Пока я не встретила Антона.
Это был один из мастер-классов, проходящих у нас в городе. И поплыла девочка, вдыхая в себя вкус уличных направлений. Ну, а что? Две базы я осилила, даже более того, у меня были призы, говоря, что я одна из лучших. Ну, теперь можно изменить направление. Ведь тело, как пластилин, с него можно лепить, что угодно, пока мозг этого жаждет. При этом я уже являлась студенткой "НПУ" по специальности «Художественный руководитель танцевального коллектива». Ну и понесло Остапа! Голову сорвало от любви, а все свободное время теперь было посвящено танцам. Ведь ОН меня заметил, пригласил в свой коллектив, а потом ещё у нас начались отношения. Естественно, на его предложение об участии в международном турнире в Америке я ответила положительно, и взяв в универе академический отпуск, спустя два с половиной года учебы, умчалась за ним.
Там моя жизнь состояла всего из двух действий: короткий сон и танцы. Выжимал Антон из нас последние силы. Два года нас мотало по городам, мы много работали, а потом мне вдруг вздумалось поехать на день рождения папы.
Да, это была я «ДО».
У всех нас есть моменты, которые делят нашу жизнь на периоды «ДО» и «ПОСЛЕ». Этих историй, которые меняют нашу жизнь у каждого огромное множество. У меня же она была одна, как трагедия, располосавшая все, раскромсавшая меня и мою душу, изменившая ход моей жизни и уничтожившая меня, как танцора и вообще личность. Только я даже предположить не могла, что она будет такая не одна…
К концу дня я так уработалась, что после того, как за моими стрипушками, как ласково я называла девочек, что приходили два раз в неделю ко мне на занятия, закрылась дверь, я устало упала на паркет. «До» такая нагрузка для меня была лишь разогревом, «после» — это было настоящим испытанием. Так, вроде ходить я ещё могу, нужно, чтобы я доползла домой.
Как раз из динамиков заиграло что-то поразительно лёгкое и ритмичное, разбавленное какими-то латиноамериканскими нотками. Зал пуст, в открытое окно врывается свежий майский ветерок, заполняя лёгкие до одурения вкусным воздухом. Моё тело уже само по себе начинает движения. Хватит себя жалеть, ты все сможешь.
Руки жили своей какой-то тайной жизнью, бедра двигались в такт им. Я импровизировала, ведь с ногами быдла проблема. Упор делался на правую, тогда, как левая не могла работать так, как того требовалось. Там под лосинами от поясницы, опоясывая левую ягодицу, спускался уродливой лапой прямо к колену огромный шрам. Вернее, уже не шрам, а его отголоски, спрятанные за огромными цветами и ветками, появившимися там в конце апреля. Это был первый этап моего морального исцеления.
Их ещё было много, но такие танцевальные терапии, когда я могла говорить языком своего тела, помогали мне намного больше.
И даже тайный зритель, присутствующий где-то здесь, чей пристальный взгляд я чувствовала на себе, не мог мне помешать. И пока я любовалась собой, он исчез. А может, мне это просто показалось?
Ладно, пожалуй, на сегодня хватит. Тяжело дыша, я накинула на себя полотенце и поплелась в раздевалку.
— Привет, соседка! — Барышников с влажной головой как раз выходил из мужской, сверкнул белозубой улыбкой. Не думаю, что он был моим наблюдателем.
— А с утра ты был не такой разговорчивый — усмехнулась я.
— А что влезать в женскую перепалку? Тебя подвезти? — о, это предложение стало традицией. Каждую среду и пятницу, когда я уходила последней, соответственно Барышников тоже, так как он являлся хорошим другом моего босса, он всегда выступал с одним и тем же предложением, на которое всегда получал один и тот же ответ «нет».
— Тебе не надоело ещё?
— Когда-нибудь я услышу положительный ответ.
— Занимайся лучше своей личной жизнью, — заявление прозвучало, конечно, грубовато, но Олежик лишь криво усмехнулся. А потом его поглотил мрак длинного коридора. Ну и флаг Вам в руки, господин Барышников.
Душ помог моим мышцам немного расслабиться. В принципе, кажется, они начали привыкать за два месяца к таким нагрузкам. И нога уже по вечерам не так ныла от боли. Волосы сушила с мыслью о бисквитном тортике, и о том, что в супермаркет должна успеть по пути. Это меня и радовало. Нет, можно немного прогуляться до круглосуточного.
Пока закрывала дверь, в раздевалке напротив с буковкой «М», послышался какой-то грохот. Ну, если не полтергейст, то значит уборщица тетя Валя что-то уронила, хотя для ее смены рановато. Обычно я последняя уходила из персонала, когда уже посетителей не было, а внизу оставался один охранник.
— Теть Валь, Вы в порядке? — кинулась я к двери. Только вместо того, чтобы увидеть пухленькую тетеньку, моему взору представилась совершенно неожиданная картина: мужская голая спина, при чем не самая хиленькая, на которую приятно смотреть и пощупать просятся ручонки. А по ней стекают капельки воды, которые теряются в полотенце, обвязанном чуть ниже поясницы. И оно обтягивало очень симпатичную задницу. На звук моего голоса эта самая спина резко обернулась, явив миру свое лицо. Застыла, с удивлением глядя на девицу, ворвавшуюся в святая-святых мужской половины наших клиентов, а девица в свою очередь, не ожидавшая такого поворота, уставилась на него. Слова так и застыли на языке, дыхание замерло, а сердце заколотилось, зараза! Разволновалась при виде голого мужского торса, на который любо-дорого было смотреть.
Нет, конечно, не разглядывала так пристально, гипнотизировали мы друг друга лишь глазами, но периферическое зрение заметило достаточно неплохой рельеф на этой фигуре. И мальчик, вроде и не мальчик, но достаточно милый. И это все за считанные секунды, должна заметить. Так как мне нужно было что-то сказать в ответ на немой вопрос, застывший в его глазах, я вдруг очнулась.
— Шум… — это одно слово требовало массу усилий, так как произнести его оказалось тяжело. Но, при вдохе мозг получил достаточное количество кислорода, поэтому начал работать. И эта ситуация с точки зрения моего воспитания, выглядела не очень-то прилично.
— Оу, я уронил скамейку — указал он на небольшую лавочку,
