Народ в ресторане собрался исключительно молодой, из городка приехали студенты попить пива, пообщаться, поэтому танцевали Варя и Алексей. Иван и Маша налегали на закуски.
Уже за полночь появился местный бард Ирвин, пел он, к сожалению, не по-русски. Но Иван давал шепотом вольный перевод баллады.
Сюжет был банален: Девушку, Барбару отдали за нелюбимого, а любимый был в море, ловил рыбу. Барбара бросилась с обрыва. Похоронили несчастную на утесе, а так как была она дочерью трактирщика, то был приглашен скульптор из самой Варшавы, чтобы сделать надгробие в виде ангела.
Но хозяйка бухты, наяда так позавидовала красоте земной утопленницы, что в первую же ночь у статую была разбита голова.
И сколько потом не пытались восстановить памятник, голова исчезала у ангела бесследно.
Выступление барда закончило этот прекрасный вечер, и гости стали разъезжаться.
Алексей проводил дам до номера, но Варя вцепилась в Машин локоть и так они и зашли в номер втроем. Впрочем, посидев немного, мужчина, извившись, ушел.
— Это он мне намекает, что мне тоже пора, — сказала подруга.
— Нет, не уходи, у меня же двухместный номер, мы прекрасно разместимся.
Маша сразу уснула, а Варя напротив закрыв глаза вспоминал и взгляды, Алексея и руки на своей спине. Стало грустно и обидно — он ушел и больше видимо не придет.
Разбудил ее шорох на балконе, дверь открылась, и в спальню зашел мужчина.
Было полнолуние, и Варина сторона комнаты ярко освещена, конечно, она узнала Алексея по обритой голове. В комнате запахло дождем и чем-то очень сладким и волнующим.
Варя вскочила на кровати, боясь, что мужчина попробует лечь с ней.
Но он подошел и положил ей на колени букет белых роз.
— Вот в город сгонял, подумал, что ты белые розы любишь. Угадал?
— Нет, я люблю хризантемы.
— Понял, в следующий раз будут хризантемы.
И тут Маша проснулась.
— Ребята, вам поговорить надо, я спать пойду.
Но Варя демонстративно открыла дверь в коридор, и непреклонно попросила мужчину уйти. Алексей попытался взять ее за руку, но она вырвалась.
— Не вынуждайте меня звать Евгения, или Алену.
— Эх, Варя, ты Варя.
И они ушли: подруга и мужчина ее мечты.
Она проплакала весь остаток ночи, утром светило яркое солнце, и ей повезло, можно было выйти к завтраку в темных очках.
Маша уже ее ждала, Алексей и Иван поздоровались и продолжили завтрак. Алексей даже не смотрел в сторону их столика.
Мужчины закончили трапезу, и ушли к себе наверх, а женщины, все продолжали сидеть. Потом к ним подсела Алена. Конечно все уже знали, что Варя выгнала незадачливого кавалера.
— Вот уж зря, сколько здесь было баб, и столичные и местные, ни за кем не бегал и роз не дарил.
— Тема закрыта, — резко оборвала Варя хозяйку.
— Извините, — Алена поднялась и ушла на кухню.
Маша еле сдерживая улыбку, спросила у подруги, что будут они делать.
— Пойдем к «седому великану», там говорят можно желания загадывать.
Идти до холма было лень, и Варя заказала такси.
Когда уже они сели в машину из отеля вышел Алексей, и, открыв дверцу сел рядом с Варей.
Маша же напротив, заохала, заахала, что якобы обещали дождь, а она зонт забыла в номере. Подруга выбралась из такси, а Алексей довольно убедительно приказал таксисту — поехали.
Машина тронулась с места, Варе показалось глупым протестовать при постороннем человеке.
И когда они доехали до холма, Алексей стал подниматься первым, подавая женщине руку.
Подъем был довольно крутым, и Варя подумала, что вряд ли Маша могла бы забраться, ну по крайней мере, это бы заняло очень много времени. Наверху гулял ветер, и стояла одинокая голубая ель. Огромная с серо-голубыми, словно седыми ветками. Вот отчего седой великан, — подумалось Варе.
Алексей сел, и тут оказалось, что у него с собой термос и ватрушки, все это он вытащил из рюкзака, и даже салфетку из ресторана и кружки.
Варя совершено уже не сердилась на него. Они славно перекусили.
Поляна радовала глаза полевыми цветами.
— Давай венки сплетем, я тебе, ты мне, — предложил мужчина.
— Я не умею.
— Тяжелое детство?
— Нет, вот как-то не случилось научиться.
— Тогда я сам.
И он довольно споро и умело сделал венок и одел ее женщине на голову.
Оказалось, чтобы желание непременно сбылось, на ветки великана надо привязывать ленточки. Но ни у Вари, ни у ее спутника не оказалось, конечно, ни ленточек, ни даже носовых платочков.
Варю так это расстроило, что мужчина снял рубашку и оторвал от нее кусок ткани.
Он старался привязывать ленточки повыше, а она любовалась его загорелым мускулистым телом, под левой лопаткой белел шрам, и дальше еще. Шрамы были разные и длинные, и круглые, похожие на пауков.
— Где ты воевал? — спросила она.
— Везде.
Она провела пальцем по пулевому, видимо, ранению, но Алексей стал надевать порванную рубашку.
— Вот этот шрам меня с женой и разлучил. Сначала в коме лежал, потом заново всему учился: есть, ходить, разговаривать. С ложки меня мальчишка-волонтер кормил. Он от армии косил в госпитале, первое время когда перевязки мне делал, в обморок вместе падали, я от боли, он от страха. Потом ничего, ожили оба.
— А жена?
— Настена первое время ходила, пока я в коме был, потом видно напугали ее, что лежачим буду. Бумагу на развод через адвоката прислала. Я тогда, как раз каракули уже выводить умел. Квартиру, где жили, ей оставил, сам в родительскую перебрался. Хотя тогда мне бы квартирантская копейка не лишней была.
Потом горькую пил, сам себе противен был, очень многие из наших через водку и жен предавших пропадают. Но тут Ванька спас, одноклассник мой, он психолог, вытащил почти с того света, и не поверишь — рыбалкой. Давно это было, пять лет уже прошло.
Он обнял Варю и прижал к дереву — великану.
— А вот с тобой, что не так?
— Все со мной нормально.
— Почему одна, почему дикая такая, ласки мужской страшишься?
— Да не надо мне чужой ласки, а своей и не было, не случилось. И знакомили меня, и сватали. Но не стерпелось, не слюбилось.
— От того и сказки пишешь?
— Сказки — это для души, они просто приходят, и дают силы жить.
— Ты особенная, я таких не встречал. Ванька говорит, малахольная.
А потом он ее поцеловал. Очень умело, в меру нежно, но страстно.
Варе немного было неприятно, что он так по хозяйски ее целует, и даже успевает рукой ласкать бедра. Но когда она открыла глаза после долгого поцелуя, она увидела сначала синее небо, а потом его глаза, в них не ни насмешки ни похоти.
