Ознакомительная версия.
Яна Розова
Скелет в шкафу художника
Иногда мне кажется, что меня просто нет. Это странно даже для меня самой, но когда мне говорят, что я красавица, — я становлюсь красавицей, когда пытаются оскорбить и говорят, что я дура, — становлюсь дурой, а если вдруг назовут шлюхой…
Во всяком случае, я стала именно ею, услышав материнское напутствие моей свекрови своему сыну:
— Зря ты женился на ней, она гулять будет!
Почему она сделала такое заключение, неизвестно. Однако я совсем не обиделась на нее. Как-то просто не почувствовала никаких негативных эмоций по отношению к этой чужой женщине. Она приехала погостить к сыну из глухой деревни, и, может, в глубинке у них так принято? В конце концов, кто любит невесток?!
А жизнь у нее была нелегкая, и всю ее, без остатка, она посвятила сыну. Мужа не было, помощи ждать неоткуда. Зара Габбасовна слабо представляла себе, чем в городе занимается ее Тимур, но пахала долгие годы в колхозе, откармливала в домашнем хозяйстве бычков, ездила торговать мясом на рынок, держала корову, продавала молоко и делала еще очень много, чтобы мальчик ни в чем не нуждался. Она любила его, как мать любит сына, ничего не требуя и ни о чем не спрашивая.
А я обиделась на Тимура, который не сказал ни слова в мою защиту. Почему? Уж кому, как не ему, знать, каков на самом деле мой моральный облик!
Мы с Тимуром Багровым встречались недолго, а мне уже было двадцать пять, и он стал моим первым мужчиной. Я никогда раньше не занималась любовью, потому что все вокруг твердили, что я порядочная девушка, а кое-кто из знакомых даже намекал, что слишком порядочная и это может закончиться печально. Люди так говорили обо мне, и я соответствовала их словам. Порядочные девушки блюдут свою девичью честь до замужества, я и блюла, простите за выражение!
Тимур появился в моей жизни как-то очень органично. Просто пришел и сказал, что влюблен, что не о чем думать, а надо быстрее пожениться.
— С чего это вдруг? — поинтересовалась я иронично. — Не хочу замуж, да еще и за тебя!
— Маленькая, — ответил он фамильярно, — славяночка моя! Мы, ордынцы, таких, как ты, еще семьсот лет назад угоняли и насиловали. Так что я предлагаю тебе даже вполне цивилизованный вариант. Но если не хочешь по-хорошему — утащу на аркане!
Я рассмеялась, таких предложений еще слышать не приходилось. Вообще-то мне всегда нравились красавчики среди парней, а Багров под это определение не подходил никак. Его лицо было слеплено слегка грубовато, топорно, да еще и эти чужеродные раскосые глаза! Сам он был худой, жилистый, с руками, скорее, ремесленника, чем человека искусства. Кроме того, Тимур был ужасающе кривоног. Когда он ставил ноги пятками вместе, между коленями запросто пролетал футбольный мяч!
— Ничего подобного, — возражал Багров в ответ на мои подколы, — это у меня национальная особенность такая — кривизна моих ног соответствует выпуклости лошадиных боков. Я же кочевник!
Вот что было красивого в Тимуре, так это его волосы. Длинные, густые, цвета воронова крыла, вьющиеся пряди рассыпались по широким смуглым плечам, и мне безумно нравилось небрежное и свободное движение его левой руки с серебряным браслетом, цепочкой на запястье, которым Тимур откидывал шелковый водопад волос.
Мы были женаты уже года три, когда случился тот памятный скандал.
В первый раз все получилось само собой, в порыве. Я хотела отомстить всем вокруг, сделав хуже самой себе. Вот, посмотрите, что вы со мной сделали!
После того как свекровь, Зара Габбасовна, ушла из нашей квартиры, я разоралась не на шутку. Будучи молодой наивной дурочкой, требовала, чтобы свекровь извинилась передо мной за оскорбление. Обозлившийся Тимур сказал, что она меня не оскорбляла, и вообще, его мама никогда не ошибается. Что же! Я решила доказать, что это действительно так.
Оделась и выскочила на улицу. Как-то так расположились на небе звезды в тот вечер, что все благоприятствовало моему самоубийственному плану. Я часто думаю, что все, буквально все могло быть по-другому, если бы судьба не захотела испытать меня. Но все шло как по маслу. Я вошла в первый попавшийся бар, уселась за стойку и, еще кипя злостью, ответила «да» на первое же неприличное предложение. Все прошло сносно, партнер не обидел меня, хоть и никакой радости от измены на почве мести я и не получила. А говорят еще, что месть — это такое блюдо, которое надо есть горячим! Ерунда, теперь я знала это на собственном, пусть и не печальном, опыте. Вообще-то лучше бы мне тогда влипнуть во что-нибудь неприятное, поучительное, но крайних последствий!
Поздно ночью я вернулась домой. Тимур не спал. Он сидел в своей студии, в то время его студией была одна из комнат квартиры, пил кофе, курил любимые болгарские сигареты «БТ», слушал «Арию» и поджидал меня.
Я вошла к нему, обессиленно упала в кресло и, откинувшись на мягкую спинку, стала ждать наводящих вопросов. Мне было почти все равно сейчас, что говорить. Я была готова солгать, если он захочет этого, если он скажет, что виноват и пусть все будет по-прежнему. Словом, опять был выбор и опять, по воле случая, которому я безропотно подчинялась каждый раз, у Тимура было упрямое настроение. Он не собирался идти ни на какой компромисс.
— Где ты была? — по его тону это сразу стало понятно.
— Подтверждала слова твоей матушки, — ответила я, еще не открывая глаз и ведя перестрелку вслепую, ориентируясь только на слух.
— У тебя есть любовник?
— Сегодня появился.
— Кто он?
— Кто-то.
Сильные руки приподняли меня над креслом, встряхнули в воздухе и снова швырнули на место.
— Ты трахалась с ним?
Я увидела узкие злые глаза Тимура, в которых отражалась одна маленькая грязная шлюшка. Теперь это я.
Его дивные черные кудри рассыпались по плечам. Крупные кольца подчеркивали аскетичность узкого лица с высокими татарскими скулами и широким ртом. Углы губ Тимура брезгливо опустились. Он ненавидел меня. Я была омерзительна ему. Я была отвратительна себе. Такой и осталась на долгие несколько лет.
В ту ночь я впервые рассказала мужу все. Теперь это вошло в привычку, но мой первый рассказ был тошнотворно откровенен. Я выдала каждую деталь: слова, поцелуи, запахи, движения, ощущения.
— Будь ты проклята, шлюха! — сказал муж, услышав все это.
— Ладно, — ответила я. — Давай разведемся!
Он отвернулся от меня, прикурил новую сигарету от докуренной до фильтра предыдущей и разъяснил мне кое-что, чего в расчет я никогда раньше не принимала:
— Ты же понимаешь, что я не могу! Мне надо писать, работать каждый день. Ты же понимаешь, что иначе я не выживу. Сейчас у меня нет денег даже на еду, а мне надо покупать краски, кисти, багеты и прочее. Мне надо одеваться, в конце концов. Но у меня нет ни гроша! То есть как только я разведусь с тобой, то не буду иметь ни гроша. А через неделю мне надо в Питер, там хотят посмотреть несколько моих работ. Мне нужны деньги на поездку.
Ознакомительная версия.
