Царевич поднес ей серебряный кубок с вином и угостил наливным яблочком.
Встав сзади, он стал расплетать ее длинную косу. В этот момент Василиса почувствовала, как горячая волна накатила на нее от прикосновений любящих рук. Иван повернул ее к себе, прикоснулся ладонями к ее лицу и медленно, очень нежно стал целовать в губы. Эти поцелуи были неопытны, но столько любви и желания таилось в них, столько нежности, что Василиса испытывала сказочное наслаждение. Иван был нежен и предупредителен.
— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он, не прекращая своих ласк.
— Я пока тебе не отвечу, хорошо? — Ее дыхание сбилось.
— Но я буду настойчив. И не перестану задавать тебе этот вопрос, пока не услышу твое «да».
Иван-царевич поднял Василису на руки и понес на ложе, которое было застелено шкурой какого-то сказочного животного. Его мех был очень пушистый и гладкий. Василиса почувствовала, как буквально утопает в облаке этой необыкновенной мягкости. Иван стал медленно раздевать ее, Василиса не сопротивлялась. Она чувствовала, что должно произойти, и с трепетом в сердце ждала момента, когда это случится. Ее тело было готово к ласкам, и она страстно желала познать их в полной мере. Раздев Василису, Иван залюбовался ее красотой. Ее кожа была гладкой, бархатной. Нельзя было взгляда отвести от ее высокой, слегка колышущейся от возбужденного дыхания груди, впалого живота, крутых бедер и длинных стройных ног. У него перехватило дыхание. Царевич провел рукой от подбородка Василисы по шее, груди, животу до ложбинки между ног — она закрыла глаза и ждала продолжения ласк. Все ее тело трепетало от удовольствия. Тогда он стал медленно целовать ее гладкий чистый лоб, мягкие губы, бархатную шею, спускаясь все ниже и ниже. Иван был над ней и, лаская ее, слегка касался своим телом. Василиса застонала и слегка изогнулась:
— Я тоже хочу раздеть тебя.
Она протянула руки к его рубахе и, постепенно освобождая царевича от одежды, вдруг почувствовала сильнейшее возбуждение, внизу стало влажно. Уже обнаженный, он продолжил свои поцелуи. Василиса чувствовала жар его тела, чувствовала, как его мужское достоинство призывно упирается в нее. Но Иван не торопился. Для него это тоже было впервые, и он волновался. А она изнемогала от желания, желания почувствовать его внутри себя. Это было выше ее сил, сама природа подсказывала, что надо делать, как двигаться. Она приподняла бедра и помогла ему войти в свое лоно. Это произошло, но не совсем так, как Василиса представляла себе. Сначала ей стало очень больно, но, когда боль отступила, возникло неземное удовольствие, которое нарастало с каждым движением. До пика наслаждения оставалось еще чуть-чуть. Василиса чувствовала, что еще немного — и нарастающее чувство взорвется. Она не знала, что это, не понимала, но безумно хотела почувствовать… — как вдруг все закончилось. Ей еще хотелось близости, но любовная игра была позади. Вместо удовлетворения девушка почувствовала опустошение. Они были неопытны, горячи, торопливы, им надо было бы привыкнуть, почувствовать друг друга, но… Иван-царевич перевернулся на спину и заснул. Как банально и неинтересно…
Но именно после этой — первой и последней — близости, Василиса стала видеть сон, в котором был совершенно другой мужчина, который звал ее снова и снова, манил, возбуждал, будил в ней страсть и потаенные желания. Странно, что не пришел он раньше, будто ждал, когда она станет женщиной и в ней проснется настоящий огненный инстинкт. Она так реально видела и ощущала этого мужчину во сне, что, просыпаясь, всегда искала его рядом, удивляясь острым ночным переживаниям. Эти чувства были порой намного сильнее, чем те, которые она испытала с Иваном-царевичем…
А отношения с Иваном постепенно закончились. Ей больше не захотелось посещать его тайную комнату и пробовать еще раз. Хотя, кто знает, может быть, получилось бы лучше, она бы смогла к нему привыкнуть, и занятия любовью с ним понравились ей. Однако мысли Василисы прочно занял другой образ, который не давал ей возможности отдаться кому-то другому. Он всегда был рядом. Даже когда девица не спала, она явственно его себе представляла. И как-то сразу ей было понятно, что искать его надо не в сказочном мире. Нет, не в сказочном! А в абсолютно реальном — реальном мире людей — и не растрачиваться на всяких иванов, пусть даже и царевичей.
* * *
Кощей Бессмертный тоже частенько приезжал. Сначала докучал предложениями руки и сердца, несметными богатствами пытался завлечь Василисушку, потом стал просто приезжать чайку-кофейку попить, косточки жителям Царства сказочного перемыть. Был он остер на язык, весел. Спрашивал Василису, не боится ли она в старых девах остаться.
Она отшучивалась, говорила, что время ее еще не пришло, а как придет — Кощей будет оповещен одним из первых. Приятно ей было с ним общаться, но не более того.
Василиса уже просто изнемогала. Она подошла к кровати, прилегла и закрыла глаза. Чувство беспокойства не покидало ее. Воспоминания да рассуждения о сказочной жизни не отвлекали и не развлекали ее. Ей срочно надо было поговорить со своим другом, со своим лучшим другом Змеем Горынычем.
Змей Горыныч! Такой сильный, смелый, веселый и надежный, что Василиса частенько про себя сокрушалась, что он — не человек. Вот кого она полюбила бы и за смелость, и за доброту, и за мудрость. А какие добрые глаза на его трех головах были, и смотрели на нее всегда так ласково-ласково. Только Змею Горынычу могла доверить она свои тайны, открыть душу, посоветоваться, попросить о чем-нибудь. И очень ее огорчало, когда ее друга называли нечистой силой. А ведь частенько в сказках он и был лютым, злым, пожирал чуть ли не целые деревни, да и богатырями не гнушался. Но это была не ее сказка. У Василисы Змей Горыныч был совсем не такой!
Лежа с закрытыми глазами, она вспомнила своих родителей, которые уехали на пару дней в гости в соседнее Государство. Они уже перестали докучать ей разговорами о замужестве, решив, что девочка стала взрослой и уже сама в состоянии разобраться, с кем и когда. Главное, чтобы в хандру не впала, а то будет, как Царевна Несмеяна, слезы лить. Но Василиса обещала, что такого с ней не случится, и родители на том успокоились. Василиса улыбнулась, вспомнив вечно зареванную Царевну с опухшим носом и красными глазами. Нет, не бывать этому, не будет она руки опускать да слезы лить. У нее наметилась определенная цель, которой нужно было твердо следовать. Дружбу с Горынычем родители одобряли, знакомы они были с ним страшно вспомнить с каких времен, да и его предки еще охраняли стены замка, так что был Змей Горыныч любимым гостем в замке.
