– Будьте добры, – Платон был сама вежливость, – если вас не затруднит, скажите, пожалуйста, если вам не сложно, какие столики не ваши, чтоб я знал, куда сесть.
– Вон те! – кивнула Вера и крикнула официантке с красивым наглым лицом, которые так нравятся клиентам: – Люда, обслужи товарища! Только получи с него вперед, а то он платить не любит!
– Да ты что! – отозвалась Люда, которая любезничала с молодым красивым пианистом. – Ко мне же Шурик пришел! Обслужи товарища сама!
Вера приблизилась к столику, за которым успел усесться Платон, и громыхнула подносом.
– Положение у меня безвыходное! Заказывайте!
– Вы... вы мегера! – зловеще выдохнул Платон. – Из ваших рук я не стану есть до конца моей жизни!
И он рванул прочь из ресторана.
В зале ожидания Платон с надеждой кинулся к буфетной стойке. Однако на ней красовалась выразительная надпись: «Буфет закрыт на обед».
Взбешенный Платон вернулся в ресторанный зал. Теперь он уже прямиком направился к Вере и плюхнулся на стул напротив нее.
– Меню давайте! Срочно!
– Ого, какой вы принципиальный! Вы же только что поклялись не есть из моих рук!
– Буфет закрыт! – вдруг жалобно произнес Платон.
– А есть хочется? – с издевкой спросила Вера.
– Конечно. Я ведь не ел тот мерзкий борщ. Теперь вы это понимаете?
– Если вы не ели, то откуда знаете, что он мерзкий? – парировала Вера.
– Я от вас устал. Принесите что-нибудь диетическое.
Вера озорно сверкнула глазами:
– Поскольку в том, что вы у нас застряли, есть и моя вина, я обслужу вас как дорогого гостя нашего города. Знаете, нас инструктировали – приезжающих, в отличие от проезжающих, обслуживать хорошо. Потому что наш ресторан – визитная карточка города. Из диетического только курица. Сейчас я ее подам.
Платон полез за деньгами:
– Получите с меня вперед, а то я человек ненадежный. И еще – минеральной воды.
– Будет сделано.
– Черт! Настроение у меня – хуже не бывает.
– Вряд ли наша курица вам его улучшит! – Вера положила деньги в кармашек передника и отсчитала сдачу.
Потом Вера ушла на кухню, а Платон стал смотреть в окно на пригородную электричку. Захлопнулись автоматические двери, и электричка медленно отошла.
Вера принесла еду:
– Приятного аппетита!
Платон взялся за нож и начал беззлобно ругаться:
– Это я по вашей милости здесь торчу... Чтоб ваш ресторан сгорел вместе с вашей станцией и вашей курицей.
Платон тщетно пытался разрезать курицу на съедобные части, но та не поддавалась.
– Эта курица отечественная или импортная?
– Понимаете, – с невинным видом принялась объяснять Вера, – на голой курице ничего не написано. Написано на обертке, а мы подаем без обертки. Если хотите, я пойду спрошу у нашего повара.
– Не надо, сейчас я у нее сам спрошу!
Платон безуспешно орудовал тупым ножом. Курица не поддавалась.
– Очень жилистая? – сочувственно спросила Вера.
– По-моему, при жизни эта курица работала официанткой в вашем ресторане!..
– Ну, понятно. Такая же мерзкая...
– Угу... А у вас и оркестр вечерами играет?
– Очень громко. До того, как в ресторан пошла, я очень музыку любила, а теперь ненавижу!
Вера фамильярно присела на соседний стул.
– А чемодан ваш? Без хозяина в Грибоедов катит?
– У меня все вещи с собой. Вот... Я на два дня в Грибоедов. Мне в понедельник утром обязательно надо быть в Москве.
– Теперь получается, что вы в Грибоедов только на один день едете, – уточнила Вера, – вы ведь целый день здесь потеряете!
– Если б вы только знали, – вырвалось у Платона, – как мне дорог и как мне нужен этот день. Кстати, как вас зовут, девушка?
Вера решила, что заезжий ее со скуки, как говорится, «клеит», и тут же дала отпор:
– До того, как я начала здесь работать, имя у меня было, а теперь меня зовут – девушка! Девушка – и неприступная! В особенности – для транзитников.
Платон посмотрел на Веру с нескрываемой усмешкой:
– Но я не собирался идти на приступ этой крепости!..
– Рассказывайте, все вы одинаковые! – Вера встала и отправилась к эстраде, где пианист Шурик репетировал песню, а Люда влюбленно смотрела на своего кумира...
Платон, устав сражаться с курицей, бросил вилку, поднялся и вышел в зал ожидания.
А в ресторане Верина подружка Люда сказала Вере:
– Пойди в аптечный киоск, туда завезли финский шампунь!
– Хороший? – спросила Вера.
– Не знаю, но взяла десять штук. И ты тоже возьми!
Вера послушно направилась выполнять приказ.
В зале ожидания Вера увидела своего недавнего посетителя. Тот говорил по междугородному телефону. Вера услышала:
– Следователь мне не звонил? Если позвонит, не говори, где я. Ври напропалую, но убедительно. В понедельник утром я буду в Москве. Ну, мне-то какая разница, когда завезут штакетник. О чем ты сейчас думаешь?
Вера невольно остановилась.
– Да, может быть, это и глупо... Но я не хочу мешать тебе жить! Я все равно поставил на себе крест! – Платон увидел Веру и обозлился. – Перестаньте подслушивать!
Вера пожала плечами и отошла.
– Да это не тебе. Ходит тут одна, отвратная такая.
Вера направилась к аптечному киоску, обогатилась шампунем и, проходя мимо открытого телефонного автомата, услышала:
– Мне на этой даче все равно не жить. Я теперь буду жить за другим забором... Да, позвони в Грибоедов отцу. Скажи, что я приеду завтра утром. Обо мне не беспокойся. Я тебя крепко целую!
Платон повесил трубку и увидел Веру.
– Зачем вам столько шампуня? Вы добавляете его клиентам в суп?
– Таким, как вы, с удовольствием, – дерзко ответила Вера.
Платон вышел на привокзальную площадь. Площадь была ничем не примечательная. Все как положено. В середине клумбы с анютиными глазками – гранитный памятник. По бокам площади – несколько палаток: «Пиво-воды», «Табак», «Мороженое», и рядом – шикарный стеклянный павильон «Заступинский сувенир».
Потом Платон заглянул в окошко пригородной кассы, где сидела женщина с добрым и участливым лицом.
– Вот если бы вы назвали какую-нибудь счастливую станцию, я бы, пожалуй, купил туда билет и укатил на всю жизнь!
– От вас, алкашей, житья нету! – Кассирша оказалась существом прозаическим. – Может тебе и стакан дать?
– Спасибо, что не ударили! – Платон помялся на месте, не ведая толком, что ему делать, куда идти.
За неимением лучшего отправился на перрон, где вечно толчется немало людей, не знающих, чем себя занять.
Здесь внимание Платона привлекла милицейская фотовыставка. Она знакомила с уголовниками, которыми живо интересовались органы правосудия. Здесь, на стенде, широко раскрыла ослепительные глаза красотка, что ловко втиралась в доверие граждан и не менее ловко исчезала с их деньгами. На другой фотографии радостно улыбался опасный бандит. С третьего портрета взирал исподлобья злостный неплательщик алиментов.
