Густой, бархатный воздух июльских сумерек опьянил Мэг. Так было в детстве, когда она возвращалась из поездок домой: аромат побережья обволакивал и дурманил прямо в аэропорту. В отель она решила пока не ехать. Вообще никуда не ехать, не хлопотать с багажом, не ловить такси, не тратить время на суету. Сейчас ей хочется только одного: увидеться с морем.
Она оставила вещи в аэропорту. Хотя… какие там вещи! Малюсенькая дорожная сумка-кейс на колесиках, в которую она, не глядя, закинула какие-то тряпки, а поверх всего торжественно водрузила зубную щетку и свежий номер женского журнала с лозунгом «Феминизм: свобода или кич?» на обложке.
Выбралась в город. Знакомые до боли улицы были совершенно не знакомы. Сколько она не жила в этом городе? Четырнадцать лет. Когда ей исполнилось двенадцать, отец принял тягостное решение продать дом и уехать в Америку. Какой-то друг позвал его в партнеры по бизнесу, но дело развалилось, и семья Дюро поселилась в Ричмонде, открыв два книжных магазина. С тех пор девочка Мэг ощущала, что она как бы разделена на две половинки: одна живет в штате Виргиния, другая навсегда осталась в Марселе.
Мэг стояла посреди улицы и глубоко дышала, закрыв глаза. Если бы можно было вобрать в себя весь город с его многочисленными переулками и площадями, впитать в сердце и оставить там навсегда! Вот парк аттракционов, в котором они с отцом гуляли вечерами, когда Мэг приезжала на автобусе «забрать папу с работы». Там вдалеке набережная с прекрасными бесконечными аллеями, по которым они часто бродили втроем, взявшись за руки: счастливая французская семья, богатая не деньгами, но любовью и радостью. А их маленький домик на окраине, по дороге в Тулон… Это был светоч добра, такой теплый и ясный, как утренняя морская гладь.
Мэг нетерпеливо зашагала в сторону своего дома. Идти, конечно, придется долго и займет это не один час, но она уверена, что ни капельки не устанет, заодно познакомится с новым Марселем. Каким красивым он стал: неоновые огни витрин и ночных клубов манили к себе, по светлым мощеным тротуарам было приятно ступать, тем более что на каждом шагу попадались уличные крохотные кафешки и было светло, как днем. Столики уютно прятались за небольшой оградой, увитой зеленью, а над головами при каждом дуновении ветра нежно вздыхали тканевые навесы. Милые домашние забегаловки, где хозяева знают о своих посетителях едва ли не больше чем они сами и каждое утро за чаем перетирают с ними свежие сплетни.
А вот здесь она училась. Вот ее школа, мама отвозила ее сюда на машине и в обед приезжала встречать, потому что это было далеко от дома. Можно кого-то навестить из школьных приятельниц…
Нет, ни к кому она не пойдет, разумеется. Ведь тогда придется рассказать про маму и папу. А у нее в горле каждый раз появляется огромный комок, и за три года, что прошло со времени трагедии, он совсем не уменьшился и постоянно мешает говорить на эту тему. Она вообще никого искать не будет. Пусть Марсель и она останутся вдвоем на этот раз.
Она купила мороженое и присела на скамейку в каком-то сквере. Неужели в ее жизни было так мало по-настоящему близких людей, если даже смерть родителей пережить не с кем? Майкл? За три года они перестали выносить друг друга, но самое страшное, что она полностью потеряла себя. Забыла, растратила, в общем, стала состоять из кусочков. Где та живая, веселая девочка с острым языком? У нее даже лицо стало другое: растерянное, затравленное и грустное. Так больше не может продолжаться, ей срочно нужны новые друзья… а лучше новая жизнь!
– Мадемуазель, не хотите ли составить нам компанию? Вижу, вам грустно, а я как раз знаю, что нужно молодой женщине, чтобы прошла тоска.
Мэг медленно вынырнула из своих мыслей и повернула голову. Двое парней стояли перед ее скамейкой и, судя по их нахальному виду, рассчитывали на длинный разговор. Пока она молча разглядывала их, подошел третий: бедняга с трудом стоял на ногах, и бутылка вина, за которую он держался обеими руками, похоже, была единственной его точкой опоры.
– Ну что же вы, мадемуазель? Выпьете с нами?
– С какой стати?
– О-о-о, да вы американка? Поль, смотри, ты таких любишь. Я буду звать вас мэм, вы все равно не скажете имя.
Мэг попыталась встать, но друзья плотно окружили ее, лишив всякой надежды на спасение.
– Ну что же вы, мэм, так невежливо себя ведете, ведь вы наша гостья, теперь мы в ответе за вас. Пойдемте, я покажу вам Марсель. Поль, ты не в обиде?
Мэг не знала, как вести себя в подобных случаях и растерянно хлопала глазами. Тот, которого звали Поль, схватил ее за локоть и сделал попытку сдвинуть с места. Но она впала в оцепенение и стояла как вкопанная, отстраненно подумав, что похожа сейчас, наверное, на глупую корову, которую ведут на заклание, а она не хочет. И тут другая мысль пронзила ее мозг: «А что они со мной могут сделать?». Варианты ответов напрашивались сами собой, и по спине пробежал холодок. Мэг еще раз попыталась вырваться, и ей это почти удалось, если бы не урна, которая не вовремя подвернулась под ноги. Она не смогла убежать, упала на асфальт и почувствовала, что ее снова схватили.
– Ну что же с вами делать, мэм? Вы уж ведите себя хорошо, мы погуляем и вернем вас на эту лавочку.
У Мэг задрожали коленки, тоненьким блеющим голосом она залепетала:
– У меня много наличных с собой, может, вам пригодятся? Вот, – она закопошилась в сумочке, – вот возьмите все, купите еще вина.
– Да не нужны нам ваши деньги, – Поль даже обиделся, – что вы нас за грабителей принимаете? Нам нужна вы. В хорошем смысле. Погулять. Ну уж если вы сами захотите чего-нибудь еще, ну вы понимаете, тогда за нами дело не станет… А может, сразу в кусты, а, малышка? – И он больно прижал ее к себе.
– Ну и экстрим! – вырвалось у нее.
Поль расхохотался:
– Это точно! Ну ладно, для начала пойдем на экскурсию?
Мэг кивнула. Лишь бы он и вправду не вздумал тащить ее в кусты. Если они выберутся на освещенные улицы, она будет спасена. Выйдя из сквера, Мэг и Поль едва не угодили под машину, которая пронеслась по аллее и резко затормозила неподалеку. Молодые люди стали вынужденными свидетелями бурного диалога, который, видимо, продолжался уже давно:
– Нет, это ты меня послушай! Ты хотел, чтобы я была твоей и больше ничьей, тогда почему у меня не хватает пальцев на руках, чтобы сосчитать всех твоих Маргарит, Джастин и прочих?!
– Я раньше не замечал, что у тебя не хватает пальцев, ну-ка покажи руки.
– Алекс! Я сейчас потеряю терпение! Мы взрослые люди и я вправе рассчитывать…
Мужской голос устало оборвал ее:
– Мари, так уж сложилось, я не люблю тебя. Ты знала это с самого начала.
После этих слов в машине надолго воцарилось молчание.
