Однако на призыв «Скорее!» первой отреагировала я и нажала на газ. А ведь когда-то я мечтала о популярности…
Я ехала медленно, любовалась просторами виноградников, нюхала ветер, ехала, ехала… Прошло полчаса, час, полтора, два… Виноградники не кончались, зато вовсю мочь сигналили приборы, что бензин на исходе.
Машина встала. А облака на небе принялись темнеть, ветер подул сильнее. Я огляделась по сторонам. Небо и виноградники. Но ведь сейчас самый разгар дня. Неужели никто не ездит по этой дороге?
Я вытащила карту. Где я? На какой проселок я свернула, как последняя дура удирая с той бензоколонки? Я ведь не умерла бы, если бы тот парень дотронулся до меня.
Ветер рвал карту из рук. Солнце исчезло. Из виноградников поползли тени. На лоб и плечо упали первые капли дождя.
Я нажала на рычажок крыши. «Бугатти» не отреагировал. Не может быть! «Бугатти» ручной сборки не ломаются. Посильнее надавила на рычажок. Никакого эффекта. Капли с неба посыпались активнее, а ветер нагнал уже столько туч, что наверху не осталось ни единого голубого клочочка.
Я предприняла еще несколько попыток справиться с крышей. Бесполезно. Нужно поискать в чемоданах зонт, плащ, еще что-нибудь из одежды, чтобы накрыть приборную доску со всей этой бесполезной электроникой.
Дождь усиливался. Может, позвонить в полицию? Пусть с вертолета ищут. Нет, полная чушь. Пойти пешком? Я посмотрела на дорогу. Совсем не асфальт, и дождь стеной… Но ведь это же кретинизм — сидеть под зонтом в открытом «бугатти» и курить!
И вдруг впереди я увидела силуэт машины с включенными из-за непогоды фарами. Машина приближалась!
Мне посигналили, определенно предлагая подвинуться — узкая дорога, мой «бугатти» стоит посередине. Тот водитель ведь не может знать, что я без бензина. Только бы он догадался затормозить! А если не догадается?
Я выскочила на дорогу и, размахивая зонтом, побежала вперед. Кажется, встречная машина остановилась…
Нога! Дикая боль!
Я выронила зонт и упала. Прямо в грязь лицом.
Чавкающие быстрые шаги, и мужской голос:
— Мадам! Вы можете встать? Держитесь за мою руку.
Я приподнялась, опершись на локоть. Мужчина нагнулся надо мной и протягивал руки. С неба лило, как из тысячи ведер.
Совсем молодой. Можно сказать, парень. Простое курносое лицо, очень короткая стрижка, невыразительный глуховатый голос, крупные потрескавшиеся губы, и не брился он, наверное, пару дней, но…
— Что ж вы без звонка-то, мадам? Я бы встретил вас в городе. Наши дороги терпеть не могут спортивных машин!
А я терпеть не могу курносых парней, да к тому же с короткой стрижкой и небритых! Но…
— Я ждал вас только завтра, мадам.
Нет! Это не он ждал! Это я ждала его всю жизнь! А он, он… Господи, ну почему я так непоправимо стара, а он так безнадежно молод?
— Вставайте, вставайте, мадам. — Он начал поднимать меня из грязи, нисколько не боясь запачкаться. — Если бы в доме не перегорела последняя лампочка, и я бы не поехал в город…
Я охнула.
— Нога…
— А! Понятно.
И подхватил меня на руки!
— Что с ногой?
— Не знаю. Болит страшно.
— Сейчас посмотрим. — Он засунул меня в свой «лендровер» так ловко, как если бы всю свою жизнь занимался исключительно этим.
В «лендровере» было тепло, но мои ноги остались на улице под дождем. Парень склонился над моей пострадавшей ногой и покачал головой.
— Ну, вас и угораздило!
Правая лодыжка разбухала над туфлей, превращаясь в подушку прямо на глазах.
— Что это? — испугалась я. — Никогда в жизни не видела такого!
— Сильный вывих, вероятно, вы порвали связки. — Он снял с меня туфлю, нога стремительно продолжала раздуваться.
— Связки?
— Не волнуйтесь, мадам. Лед, тугая повязка, через неделю вы затанцуете опять!
— Через неделю?
— Ну, через две. — Он вертел мою туфлю и пристально вглядывался в мое лицо.
— Что-то не так? — Я провела рукой по лицу, рука оказалась грязной. — Боже…
Он хмыкнул.
— Ничего. Дома умоетесь. Слушайте, а откуда я вас знаю?
Я вздохнула.
— «Коктейль с…», «Каналь попюлер»…
— С ума обалдеть! Правда?
— Не важно. Но почему вы сказали, что ждали меня завтра?
Он лукаво прищурился и склонил набок голову.
— А почему вы не сказали, что на самом деле вы Соланж Омье, когда по телефону договаривались смотреть мое имение?
— Какое имение?
— Как какое? Мое. Виноградники Бон-Авиро.
— Я не договаривалась с вами. Зачем мне смотреть ваше имение?
— Нет? Вы шутите? Вы же хотели его купить!
— А вы что, мсье, не спросили у покупательницы имя?
— Нет. Она сама представилась. — Он очень внимательно смотрел на меня, а дождь тек по его лицу. — Значит, Соланж Омье — это не псевдоним?
Его взгляд меня смущал.
— Это моя девичья фамилия. Но, может быть… — Слова давались мне с трудом. — Может быть, это была не покупательница, а, например, агент?
— Вы шутите? Какие еще агенты в наших краях?
— Агент по недвижимости.
— Агент по недвижимости? По недвижимости? Ох, вы меня уморите, мадам!
И он рассмеялся.
А дождь лил, лил, лил и тек по его лицу. Я сидела в машине, моя распухшая нога торчала снаружи, и владелец виноградников тоже стоял снаружи и смеялся, словно никакого дождя вовсе не существовало! И я засмеялась. Я ведь не думала никогда покупать никакого имения! Это ведь смешно, что кто-то мог решить, что я хочу купить имение или что я — агент по недвижимости! Я — агент! И что в виноградном имении перегорели абсолютно все лампочки! Это же дико смешно!..
Глава 3,
в которой белое облачко
Симпатичное, толстенькое, в виде снеговичка из двух белейших шаров — поменьше и побольше. На солнечно-голубом небе оно висело точно в центре окна, как в рамке. Листья растений на подоконнике заигрывали с ветерком. Цветки ласково сияли изнутри. По всему чувствовалось, что давно наступило утро. Я сладко потянулась, привычно подумав, не забыть бы сразу полить цветы, встала и начала одеваться, поглядывая на телефон. Позвонить, что ли, в больницу? Нет, потом. Если в состоянии Бруно что-то изменится, пока я буду приводить себя в порядок, из больницы позвонят. Они ведь обещали!
Вдруг моя будущая дочка толчком напомнила о себе, да так энергично, что я охнула и села на кровать. Еще один толчок, правда, заметно слабее, еще один, еще… Наконец она успокоилась, но я боялась пошевелить даже рукой.
Очень вовремя заскрипели деревянные ступени.
— Марк! Это ты?!
— Я! Встали, мои девочки? Проголодались, наверное? — Дверь приоткрылась, и он протиснулся боком, обеими руками держа поднос и внося дивный аромат свежей выпечки: круассаны благоухали на тарелке. — Бог мой! — Его голос и выражение лица изменились. — Что с тобой? Ты такая бледная!
