забыв о договорённости с Кузьмичом, торопливо заговорил: – Мария Егоровна, дело в том…
Женщина не дала договорить:
– А почему Мария Егоровна, а не мама? – С обидой произнесла она.
Не понимая толком, что он делает, Дима, неожиданно для себя, произнёс странную фразу:
– Мама! Я не твой сын…
Было слышно, как в темноте под женщиной скрипнула кровать. Мария Егоровна тоже села, прикрыв колени одеялом. Помолчав немного совершенно спокойно произнесла:
– А ты думаешь, я старая, совсем из ума выжила. Я и сама поняла, что ты не мой Митька. Не сразу конечно, а вот совсем недавно. Мой-то, перед сном меня в щечку целовал, а ты даже и не подошёл.
– Так что же вы… – Окончательно растерялся Дмитрий.
– Ждала я его очень. Боялась не доживу… А, ты и впрямь на него шибко похож, думала в плечах мол раздался, возмужал, изменился. Так обрадовалась, что ни о чем и думать не хотела. А теперь давай спать. Утро вечера мудренее, завтра всё и обговорим.
В наступившей тишине, послышалось ровное дыхание уснувшей женщины, а он ещё долго не мог уснуть, всё ворочался с боку на бок, в предчувствии тяжёлого, утреннего разговора.
Проснувшись утром, Дмитрий услышал, как за стеной на чугунной сковороде шипит масло, по запаху понял, пекутся блины. Но он упорно не открывал глаза, оттягивая минуты тяжёлого разговора. Хоть бы Кузьмич пришёл, было бы всё же легче. Сквозь прищуренные веки, увидел, как к нему подошла Мария Егоровна и легонько тронула его за плечо.
– Митя, сынок просыпайся, блины поспели.
– Да, сейчас. – Слегка осипшим голосом, неуверенно ответил он. Торопливо встал, оделся и выскочил на крыльцо. Окатив себя холодной водой из умывальника, вернулся в дом, с твердым намерением поставить все точки над и.
– Мария Егоровна я должен честно…
– А что так? – Удивлённо подняла брови женщина и обиженно, как и в прошлый раз, произнесла. – Почему не мама?
– Так ведь вчера … Вечером… Наш разговор… – Сбитый с толку, забормотал Дмитрий.
– Какой разговор? Не помню. Да ты садись, кушай, блины стынут, а разговоры потом разговаривать будем. У нас ещё впереди много времени будет, правда сынок? – С надеждой посмотрела она на него.
– Правда. – Неуверенно ответил он, присаживаясь на скамейку, перед заманчиво дымящимися блинами и тут же вспомнил слова Кузьмича: «Память у неё избирательная, что было вчера забыть может, а что тридцать лет назад было, до мелочей помнит».
Понемногу успокаиваясь. Дмитрий подналёг на выпечку, а через несколько минут, к его великой радости, заявился Кузьмич.
– О, я как раз вовремя. – Улыбнулся с порога он, увидев разбросанные на куске фанеры, дымящиеся блины. А через некоторое время и сам Дмитрий уже стал забывать вчерашний разговор. Он всё более уверенно начинал чувствовать себя в роли новоиспечённого сына, в компании этих простых людей, о существовании которых, совсем недавно и вовсе не знал. Мария Егоровна, на радостях разговорилась, остановить было невозможно.
– Я ведь тебя, сынок, почитай, одна вырастила, папку своего ты и не помнишь вовсе. Рано он помер, тебе и трёх лет не было. А помнишь? – По её лицу пробежала светлая улыбка. – Как ты, в семь лет, на речке ногу порезал. Так я тебя до дома всю дорогу на себе несла, а чтоб ты не плакал, стишок рассказывала, как три весёлых медвежонка, дружно лопали сгущенку.
Кузьмич, попивая чай из большой фарфоровой кружки, заговорщически подмигивал Дмитрию, а тот, как китайский болванчик, старательно кивал головой.
– А помнишь? – Не унималась рассказчица. – Как мы в сосновом бору, нашли выпавшего из дупла совёнка и ты, ободрав все колени, полез на дерево, чтобы вернуть его обратно. А я, тебя снизу поддерживала. А ещё. – Она вдруг неожиданно хихикнула. – Когда тебя в армию провожали, Мишка Звягинцев стал девок на тракторе катать, да спьяну «Беларус» в реке утопил. Всем селом потом его вытаскивали.
– Да были времена весёлые. – Кашлянув, вступил в разговор Кузьмич. – Ты вот что, Егоровна, отпусти Дмитрия ко мне на пару часов, затеял я новые двери на сарай повесить, а с моей культёй мне не управиться, подсобить бы надо.
– Так я разве против, если Митенька…
– Да я с удовольствием. – Не дав договорить, радостно согласился он.
– Ну вот и ладушки. – Легонько хлопнул по столу гость.
Мужчины, неспеша шли по деревенской улице, бурно заросшей зеленью и копошащимися, вдоль дороги курицами. Перт Кузьмич обстоятельно рассказывал Дмитрию, где здесь что, заставляя его периодически вертеть головой по сторонам.
– У нас теперь всё больше городские да приезжие дома скупают, кто для дачи, а кто насовсем остаётся. Старожилов не много, а кого надо я предупрежу, так что не робей.
– Да я ничего, вроде осваиваюсь. – Ответил Дима и вдруг переходя на шёпот, волнуясь произнёс. – А знаешь Кузьмич, мне порой и самому кажется, что она моя мама.
– Эко тебя понесло! – Нахмурившись, одёрнул его собеседник. – Не слишком ли ты в роль сына заигрался?
– Так я вроде и не играю. – Смутился мужчина. – Оно как-то само… От сердца получается.
– Ну-ну. – Уже более миролюбиво закончил председатель. – Поживём, как говориться, увидим. А вот и мои хоромы. – Направляясь к дому с голубыми ставнями, улыбнулся он.
Они вошли в просторный двор, спугнув с забора стайку голубей. Под навесом на верстаке были разбросаны столярные инструменты, куски фанеры и доски, а навстречу им бросился, грозно лая, огромный пёс.
– Тихо! Тихо! Валет. Успокойся. – И поймав собаку за ошейник, Кузьмич оттеснил испуганного гостя за спину, а потом приказал Дмитрию:
– А вот сейчас, подойди и погладь моего пса по голове, пока я его держу, больше он тебя не тронет, за своего считать будет. Валет у меня умница.
С нескрываемой опаской, гость осторожно погладил собаку и к удивлению, увидел, как она приветливо завиляла ему хвостом.
С работой они справились гораздо раньше, чем рассчитывал Кузьмич. Соскучившийся по делу, Дмитрий не жалел сил.
– А ты рукастый. – Похвалил его хозяин.
– С детства мастерить люблю, то скворечники колотил, то арбалеты с пацанами делал, а уж сколько рогаток и пистолетов выстругал и не сосчитать. – И посмотрев на лист фанеры, стоящий в углу, попросил. – Слушай Кузьмич, продай мне этот кусок, я нового журавля на ворота выпилю, а то старый совсем развалился. Не порядок.
– Продать – не продам. – Шутливо нахмурился мужчина. – А коли так возьмёшь – бери.
Вернувшись домой, Дмитрий после сытного обеда, даже не отдохнув, тут же принялся за работу. Снял с ворот старого, поломанного журавля, перенес рисунок на
