так еще он всячески пытался оскорбить ее чувства.
— Мне нужен «Шулер Хаус», и я предполагаю, что и ты захочешь исполнять обязанности генерального директора. — Девушка вежливо улыбнулась, потому что либо так, либо она разрыдалась бы прямо сейчас. Он сочтет слезы слабостью, так что не бывать этому. — Так что же ты думаешь? Сбежать?
Раньери смерил ее взглядом, будто она предложила что-то отвратительное.
— Сбежать? — спросил он, как будто ему было незнакомо это слово.
— Это идеальное решение, — весело сказала она.
Они обменялись ледяными взглядами.
— Я не понимаю, почему мой отец посчитал сватовство хорошей идеей, тем более у него было не так много времени, — продолжила она. — Но я считаю, что смогу соблюдать законы, не причиняя себе слишком много неудобств. Мы с легкостью можем просто расписаться. Все проблемы будут решены. Что же касается жизни под одной крышей, то и с этим можно легко справиться. Я помню, что у тебя есть лофт в центре города, а еще есть семейный особняк. Я уверена, что там достаточно просторно, и мы сможем спокойно жить собственной жизнью, не мешая друг другу. Через год наши с тобой пути разойдутся, и все в выигрыше.
Девушка опустила взгляд на стол, обаятельно улыбаясь. Раньери же казался невозмутимым.
— И как, по-твоему, будет все это выглядеть? — Он задал вопрос так, как будто допрашивал ее, причем в суде, где Анника была известным убийцей, а он судьей. — Как мы объясним все окружающим?
— Что ты имеешь в виду? И разве это так важно?
Его губы скривились.
— Ну конечно же, тебе это не важно. Я не удивлен. Я не могу просто заниматься делами, не обращая внимания на то, как мои решения отражаются на «Шулер корпорейшн». — Он сделал паузу, вероятно, чтобы она могла осмыслить тот факт, что на самом деле просто называл ее беспечной.
Но она никак не отреагировала.
— В высшей степени неприятно представлять себе, как мои коллеги и соперники начнут хихикать из-за условий твоего отца. Станут ли меня когда-нибудь снова воспринимать всерьез?
— Мы не обязаны никому говорить, что таково условие моего отца, если ты не хочешь. Мне все равно, что обо мне подумают.
— Это совершенно очевидно.
Девушка уже привыкла к его оскорблениям, но от этого ей стало не по себе. И все же она сдержалась.
— Но есть еще одна проблема, — размышлял Раньери, сверкая взглядом.
Он, казалось, получал удовольствие, глядя на нее так высокомерно.
— Мне вполне очевидно, что ты хочешь выйти за меня замуж.
— Ох, ты меня совсем не знаешь.
— Ни у кого не возникнет сомнений, что ты всю жизнь испытывала ко мне влечение, — сказал Раньери.
«Да как он вообще смеет такое говорить, — подумала Анника, — еще и смотреть таким холодным взором».
— Но я боюсь, Анника, что никто не сможет поверить, что я когда-нибудь женюсь на тебе, — рассмеялся он.
— Не говори глупостей. Конечно же, твои девушки были чуть ли не все модели с Недели моды, но никто не удивится, если мужчина, который встречался лишь с подобными девушками, вдруг встретит такую скромную, как я. Такие мужчины, как ты, часто женятся на скромницах, а ты, как я могу заметить, крайне серьезно относишься к браку.
— Да ладно тебе, Анника. Будь реалисткой. Дело не в том, что ты проста и скромна. Дело во мне. — Он покачал головой, словно не желая ей ничего объяснять. — Я человек достаточно требовательный. Кто хоть на мгновение поверит, что я добровольно связался с девушкой, которая толком не заботится о своей внешности?
Ей потребовалось какое-то время, чтобы осознать его оскорбление, но ведь он даже не понимал, что оскорбил ее. Для него это были просто факты, а не собственное мнение. Анника поймала себя на том, что смотрит на него с открытым ртом. Обычно он поднимал свои темные брови и спрашивал ее, все ли с ней в порядке, но сегодня он этого даже не заметил.
— Это слишком неправдоподобно, — продолжил Раньери, как будто находился в одиночестве и просто рассуждал. — Если мы не хотим, чтобы весь мир подумал, что я занимаюсь личной благотворительностью или страдаю от травмы головы, нужно придумать другую причину.
Аннике потребовалась вся сила воли, чтобы удержаться от грубости.
— Не спеши, Раньери, — предупредила она его. — Травму головы всегда можно устроить.
Неужели ты мне угрожаешь? Ты собираешься швырнуть в меня одну из своих драгоценных статуй?
Анника пренебрежительно фыркнула: никто не осмелился бы проявить себя подобным образом в его присутствии.
— Я бы не рискнула испортить произведение Родена о твою голову, Раньери.
Как обычно, спустя мгновение в ее компании он почувствовал, как начинает подступать головная боль.
Раньери не мог винить Беннета Шулера, человека, которым он глубоко восхищался на протяжении многих лет, в тех махинациях в угоду своей дочери. На самом деле он давно задавался вопросом, что делать с Анникой, последней, кто остался в семье Шулер. Она была очень проблемной девушкой, и четкого решения, что с ней делать, у Раньери не возникло. В Нью-Йорке было полным-полно богатых наследниц.
Анника же была совершенно другой, несмотря на то что обучалась в тех же школах и посещала одни и те же балы дебютанток. Девушка всегда была собой. Он был знаком с Анникой уже много лет, и за все это время ей так и не удалось обрести шарма и блеска. Сегодня она сидела здесь, по этому самому торжественному поводу, с таким видом, будто попала на встречу после посещения парка аттракционов. Она опоздала и казалась взволнованной. На лице был яркий румянец, а темные волосы были убраны на макушке, причем не очень аккуратно. Некоторые пряди выбивались. Долгое время он считал, что она осознанно пытается выглядеть рассеянной. Он также предположил, что это была своего рода игра в попытке отомстить своему отцу. Так частенько поступали американские подростки, как ему сказали. За годы, прошедшие после несчастного случая с Беннетом, Раньери пришел к пониманию, хотя и неохотно, что игрой ее поступки не были. Такова была настоящая Анника Шулер. Она просто не могла взять себя в руки.
Раньери сделал вывод, что, несмотря на образование мирового класса и тот факт, что она живет в одном из самых фешенебельных городов планеты, Анника всегда будет выглядеть именно так. Какую бы одежду она ни носила и не важно, какой представлялся случай, она никогда не будет обладать внешним лоском.
— Для тебя это, судя по всему, затруднительно, — сладко пропела она. — Может, позовем обратно ту толпу юристов и
