концерты в небольшом кругу, и отмечать особенные праздники, как сейчас — приближение Рождества и Нового года…
— Кэти, свет моей души! — воскликнул он вновь, раскинув руки и приняв Катю в крепкие объятия. — Я так ждал тебя, милая!
— Я готовилась к выступлению, но всё равно как-то… неудобно, — не скрывала смущения она.
— Ерунда, — улыбался он и, взяв за руку, одарил ту нежным поцелуем. — Потанцуем?
Он будто не замечал больше никого вокруг. Катя чувствовала себя не совсем удобно перед коллегами и людьми в зале, большинство из которых не знала. Мельком она заметила Дезири, с улыбкой оглянувшуюся в ответ. А Ира с Мартином ушли скорее к столу с закусками, оставив Катю в обществе босса…
Тот же обхватил её за талию, нежно прижав к себе, и повёл к танцующим парам на середину зала. Подчиняясь, одарив его теплом робкой улыбки, Катя молчала. Он умело вёл её в медленном танце, иногда более пылко обнимая, иногда чуть отстраняясь. Не покинув танца и оставшись на следующий, босс стал окунаться в распущенные волосы Кати и вдыхать их манящий аромат.
Катя всё больше смущалась, начинала дрожать, но… оставалась танцевать с ним. Его внимание было и приятно, и пугало. На них часто обращали внимание и будто даже обсуждали. Завистливых взглядов не было, осуждения не было, но всё равно чувство неудобства Катю не покидало.
— Какая же ты сладкая. Духи твои опьяняют, — шептал босс.
— Джини, на нас смотрят. И пьян ты уже до моих духов, — прошептала Катя с умилением.
— Ах, — вдохнул он вновь с наслаждением аромат её волос. — Как быть?… Почему так грустно?… Почему меня жена бросила?
— Джини, — заставила Катя его остановиться в танце и стала смотреть с удивлением.
Он же взял её за руку и отошёл к свободному столику. Один из обслуживающих здесь официантов тут же подал им блюдце с закусками и налил по бокалу вина.
— Сядь рядышком? А то, может, подслушает кто, — позвал Джини Катю сесть чуть ближе, когда официант ушёл.
Она поставила стул рядом с его и села. Джини обхватил её рукой за талию и прижал опять к себе:
— Не ругай меня, Кэти.
— Я не ругаю, Джини. Ты просто… Ты уже сколько выпил? — улыбалась она в догадках. — Ты же дурной, когда выпьешь.
— Ну что поделать? Иногда люблю расслабиться. Да я и без вина дурной, — тихо смеялся он, так и кутаясь в её волосах носом. — Кэти… Чем я плох?
— Разные женщины бывают. Я твою жену не знаю, — пожала она плечами.
— Полюби меня, — с мольбой простонал он ей на ухо…
— Джини, за тебя, — чтобы как-то отвлечь своего захмелевшего босса, который, действительно, даже в трезвом состоянии вёл с ней часто подобные беседы в перерывах на работе, Катя взяла свой бокал вина.
— Хорошо, давай выпьем, — согласился он.
Они чокнулись бокалами, сделали по глотку вина, и Джини снова стал смотреть на неё так проникновенно, любуясь каждой чертой лица, а рукою, что так и лежала у неё на талии, нежно поглаживать.
— Джини, — вздохнула с умилением Катя. — Я, даже если пьяна буду, голову не потеряю.
— Нет? — удивился он.
— Нет, — был её ответ твёрдым.
— Точно? А для съёмок согласишься выпить?
— Это только расслабит, я буду смелее двигаться. Перестань, Джини, — шептала она, чувствуя, к чему он снова клонит.
Добродушный, ищущий ласку, любовь, страдающий от невыносимого одиночества начальник продюсерского центра… Каждый день его окружает множество людей, артистов, любимая музыка и работа, но… Нет того, о чём мечтает. Как Катя уже знала, его жена давно ушла к другому. Просто в один день взяла и сказала, что у неё другой. Помоложе и побогаче.
Осуждать её Катя не решалась, а босса, милого Джини, было жаль. Он со многими флиртовал, был обходителен, дарил подарки. Катя знала, что его интересует не лично она, а ищет он ласки и любви. Таков его характер. Характер одинокого начальника…
— Я люблю тебя, все тебя любят, — нежно ответила Катя. — Ты же знаешь это. И я тебе это говорила уже не раз.
— Но не так, как я хочу, — жалостливо молвил тот, отставив бокал и принявшись поглаживать её оголённое плечо.
— Ты ещё встретишь свою любовь, — улыбнулась Катя.
— Я хочу, чтоб это была ты, — так и твердил он, желая вызвать жалость и сдаться.
— Перестань, — строже сказала она. — И не пей больше. Завтра работать.
— Да, твои съёмки, — улыбнулся с огоньком вдохновения в глазах Джини.
— Твои, — усмехнулась Катя. — Ты захотел это сделать.
— Ты согласилась, но сказала, будешь танцевать в снегу. Затея шикарная, красивая! Твоя любимая мелодия должна там играть, да? Какая, напомни? — задумался он.
— Полярный экспресс, — смотрела Катя с тёплой улыбкой.
— Я буду свеж, обещаю, — поцеловал он её в щёчку очень нежно и тепло. — Только бы ты не заболела.
— Знаю, ты всегда держишь свои обещания, — смущённо опустила Катя взгляд.
— Я никогда не предавал никого. Даже жену, — уточнил он.
— Знаю, — ответила Катя ему более бодрым и кратким поцелуем в щёчку. — За это и люблю.
— Всё же любишь? — стал он игриво улыбаться и прищурился, прижимая к себе за талию сильнее…
— Кэти, Кэти, моя милая, самая красивая, — напевал босс, допив с Катей вина, пока слушали звучащую душевную мелодию, и, оставив их бокалы, потянул подняться. — У меня для тебя сюрприз. Приятный!
— Джини, — расплылась она опять в улыбку.
С ним, таким неустанно щедрым и внимательным человеком было невозможно не улыбаться. От его жестов, осторожной нежности он виделся очень милым, очаровывал, но… только как хороший друг. Сам Джини ждал большего, надеясь однажды заполучить мечтаемое счастье, только никто пока не питал к нему ответных чувств.
Держа Катю за руку, слегка пританцовывая в такт звучащей музыке и не обращая внимания ни на танцующих, ни на увлечённо беседующих вокруг служащих и гостей, он подвёл её к ёлке. Та стояла в стороне у огромных офисных окон с видом на город внизу: прекрасный вид с высоты птичьего полёта.
Золотистые огоньки столицы мерцали, словно звёзды, а возвышающаяся над ними Эйфелева башня опять восхищала яркой подсветкой, будто сама королева. Катя невольно залюбовалась видом, а Джини снял с ёлки маленькую коробочку, украшенную красным атласным бантиком.
— Открывай, — вложил он её в руки Кати и ласково улыбался.
— Джини, опять? — смутилась она и стала открывать подарок.
Джини же сложил руки за спину, слегка покачиваясь, словно смущался. Он улыбался, наблюдая за тем, как Катя медленно открывала коробочку:
— Всё для тебя, моя
