— А есть еще какие-то варианты?
Легкая дрожь предвкушения приподнимает волоски на руках. Мне нравятся наши сексуальные игры. Нравится, как меняется голос Давида в эти моменты и как лениво он растягивает слова, пожирая меня взглядом. Нравится, что он сам от этого в полнейшем восторге. Это как балансировать, гуляя по канату, и знать, что если ты упадешь, то внизу тебя ждет мягкий и сладкий зефир, а не смертельные шипы.
— Есть, — кивает он и поднимается на ноги. — Могу устроить тебе легкое эротическое шоу, чтобы море не показалось слишком холодным.
— Ты, как всегда, самоуверен, — дразнюсь я, и Давид широко улыбается, подтверждая мои слова.
— Просто я себя знаю, а еще знаю, что ты этого хочешь.
Он пробегает пальцами по пуговицам рубашки и сгибает ноги в коленях, будто они на пружинах. Прижимаю руку к губам, сдерживая смех, а Давид продолжает стриптиз с примесью цирка. Его брови тоже танцуют, двигаясь вверх-вниз. Рубашка, наконец-то, расстегнута, и Давид распахивает ее, обнажая торс и разводя руки в стороны. Он запрокидывает голову, дергая плечами и отстукивая ногой быстрый ритм - туц-туц-туц. У него в голове что, рок играет? Что это за танец такой?
— Пожалуйста, хватит, — хохочу я, потому что ничего более нелепого еще в жизни не видела.
— Погоди. Ты еще не видела финал, — игриво говорит он, и в прыжке поворачивается ко мне спиной.
— А-а-а! — кричу я, закрывая глаза руками, но оставляю себе щелочку между пальцев, чтобы все-таки досмотреть представление. — Только не это! Это что, тверк?
Давид отставляет задницу и трясет ей, мотыляя головой. После он резким движением стягивает с себя штаны, оставляя их болтаться на щиколотках, и вновь принимается тверкать.
— Прекрати-прекрати! — заливаюсь смехом, но Давид неумолим.
Штаны летят на шезлонг, за ними - рубашка. Давид поворачивается ко мне лицом и делает то самое движение из клипа Майкла Джексона на песню «Триллер»: руки вверх, хлопок, движение головой из стороны в сторону. Сгибаюсь пополам, не в силах сдержать истерику. Давид полностью превращается в Майкла — прижимает руку к паху и двигает бедрами, громко крича — «Ау»!
Мне начинает казаться, что я могу не выдержать, продлись эта вакханалия таланта еще хотя бы минуту, но Давид складывает руки, подражая зомби-динозаврам, и шагает, то влево, то вправо, глядя на меня с сумасшедшей улыбкой на лице. Финалом становится пантомима, изображающая лассо. Давид закидывает на меня воображаемую веревку и короткими прыжками на согнутых ногах приближается ко мне. Вытираю слезы в уголках глаз, плечи трясутся от смеха.
— Где мои аплодисменты? — чуть запыхавшись спрашивает довольный Давид.
Качаю головой, глядя на этого потрясающего во всех смыслах мужчину и целую его, крепко обнимая за шею.
— Ух ты! — отзывается он, отрываясь от моих губ. — Это нравится мне больше, чем какие-то там хлопки. Ну как? Я был хорош?
— Это было великолепно. Только пообещай мне, что ты больше никому не станешь показывать этот танец.
Давид возмущенно вздыхает, открывая рот, и выдает:
— Ты уже начинаешь мне что-то запрещать? Мы о чем тут целый день разговаривали?
— Ладно, — закатываю глаза, понимая, что он просто шутит. — Можешь так танцевать где угодно, только не на свадьбе у Эллы.
— Думаешь, она не оценит?
— Думаю, тогда на танцполе будет два смешных танцора. И один из них в свадебном платье, — на полном серьезе отвечаю я.
— Мне нравится, когда ты такая… — уже без ерничества говорит Давид, касаясь ладонью моей щеки.
— И мне тоже.
— Ну что? Готова освежиться?
— Еще как.
Подходим к небольшому помосту, с которого можно спуститься за борт. Смотрю вниз на темную воду, кожа покрывается мурашками от легкого дуновения ветра приносящего беспокойство.
— Рори, ты хорошо плаваешь?
— Вроде бы да...
— Можешь спуститься по лестнице.
Могу, но не стану. Я столько лет себя перестраховывала, что сейчас хочется совершить нечто безумное. И прыгнуть на закате в открытое море — отличный вариант. Впитываю кожей теплые лучи солнца, крепче сжимаю руку Давида, делая глубокий вдох.
— На счет три? — предлагает он.
— Один… — начинаю отсчет.
— Два…
— Три!
И мы прыгаем. Несколько секунд полета, выбивают из горла дикий восторженный крик. Удар о воду практически не ощущается, тело погружается в теплые и нежные объятия моря. Оно принимает нас, как родных и любимых, окружает заботой и мягко выталкивает на поверхность, не позволяя появиться признакам паники.
Хватаю ртом воздух, выныривая, и смахиваю волосы с лица. Голова Давида появляется рядом. Губы растянуты в улыбке, в глазах чистая мальчишеская радость. Розово-оранжевые лучи подсвечивают его загорелую кожу и блестят в каплях на темных волосах.
— Ты очень красивый, — не ожидая от себя, произношу вслух.
Давид заметно теряется, а я не могу понять, в чем дело. Неужели я сказала что-то не то? Собираюсь быстро сменить тему, но...
— Что-то не так? — спрашиваю я, все-таки желая узнать причину его реакции, чтобы не допустить ее повторения.
— Я не очень люблю комплименты по-поводу внешности, — с трудом, но все-таки сознается он.
— Объяснишь? — удивленно спрашиваю я, потому что мне показалось, что он как раз-таки их очень любит.
Покачиваемся на легких волнах, перебирая руками в воде, чтобы оставаться на плаву. Вижу по лицу Давида, что теперь я затронула не самую приятную тему. Молчу. Не хочу давить. Он должен сам решить, говорить со мной об этом или нет. Давид всегда давал мне выбор, и я не могу не ответить ему тем же.
— Рори, когда в твоем окружении есть человек, который внешне на тебя очень похож, но ты категорически не хочешь, чтобы вас сравнивали, то… Все комплименты по поводу внешности автоматически делятся пополам…
Я понимаю, о чем он говорит. Точнее, о ком. Они с Демидом близнецы, а значит, делая акцент на внешности, я одновременно признаюсь, что визуально мне симпатичен не только Давид, но и его брат.
— Давид… — произношу с улыбкой. — Мне нравишься только ты. И я хочу, чтобы ты верил мне. Тут дело совсем не во внешности, но и очевидного отрицать я не стану.
— О-о-о… Теперь ты меня успокаиваешь? Да мы с тобой два сапога пара.
— Разве не в этом весь смысл?
— Да, Рори. Именно в этом.
Улыбаемся друг другу, а после одновременно поворачиваемся лицом к тонущему солнцу, нижняя часть которого уже касается воды, рассеивая золотое сияние. И почему-то сейчас я вижу в закате не завершение дня, а наоборот начало чего-то нового. Возможно, моей новой жизни. И не только моей.
— Поплывем навстречу закату? — говорит Давид.
— Да, — соглашаюсь я, не раздумывая.
Глава 10
В отель возвращаемся уже по твердой земле, сменив дорогую яхту на арендованный черный седан. Сутки в открытом море дают о себе знать небольшим головокружением и легкой усталостью. В салоне автомобиля звучит тихая музыка, приглушенно урчит двигатель, а в воздухе ощущается запах влажной земли и сосен. Дорога петляет по горе, между хаотичных рядов деревьев и крутых склонов. Ночной серпантин может быть опасен, но Давид уверенно держит руль и не балуется со скоростью, поэтому мне не о чем переживать. Полное расслабление и покой.
— Ты можешь поспать, — говорит Давид, касаясь ладонью моего колена. — Завтра долгий день, а уже полночь. Тебе понадобятся силы.
Он прав, но я не хочу спать. Точнее, не хочу упускать время, которое могу провести рядом с ним. Тревога из-за нашего скорого расставания маячит на задворках сознания. Как бы хорошо нам не было сейчас, будущее все еще слишком размыто, чтобы перестать о нем беспокоиться.
— Я полна сил и энергии, — тихонько бормочу, упираясь затылком в подголовник.
— И поэтому ты едва держишь глаза открытыми, — по-доброму усмехается он.
— Лучше расскажи мне, что мы будем делать завтра?
