Кайл одобрительно кивнул.
Когда попкорн подоспел, Кайл отнес его на стол и сел рядом с Мэган, принимая у нее из рук вторую иголку с ниткой.
Она ухватила со сковороды пару разлапистых комочков и отправила их в рот.
— Недурно.
Очень даже недурно, подумал он в свою очередь, когда следующие несколько штук она склевала прямо с его ладони.
Он чувствовал, что его тело опять готово для любви, готово для Мэган. Просто удивительно — давно уже он не ощущал такого нескончаемого прилива жизненных сил. Это переходило границы простой сексуальности, выливаясь в не- доступное прежде ощущение непрерывного счастья.
Кайл вздохнул.
Мэган понесла готовую гирлянду из воздушной кукурузы и цветных колечек в комнату, а молодой человек тем временем занялся принесенной из лесу колючей красавицей.
— Ты где предпочитаешь? — вопросительно взглянул он на Мэган.
Она игриво улыбнулась и состроила глазки.
— Что ты имеешь в виду?
— Поставить елку.
— А-а, елку…
Она указала в угол, возле камина. Комната наполнилась запахом хвои, и в воздухе возникло предощущение праздника. Мэган установила принесенное из сарая ведро и отступила на шаг.
— Чуть правее… Немного назад… Еще… Вот так, отлично!
Ее первая в жизни рождественская елка.
В глазах Мэган светился огонь, и Кайл чуть ли не физически ощутил сладость своей победы.
— Тащи гирлянду, — скомандовал он.
Общими усилиями они установили елку прямо, что оказалось не так-то просто. Мэган взяла нить с нанизанной кукурузой.
— Ты выше, — сказала она. — Можешь дотянуться до верхушки?
Кайл аккуратно развесил гирлянду на ветвях и принялся распевать подходящий к случаю гимн «Украсим залы к Рождеству». Мэган подхватила, забывая слова и заменяя их новыми, только что придуманными. Волна счастья охватила обоих. Давно, очень давно Кайл не чувствовал себя так по-детски радостно и свободно.
— Нужно что-нибудь на макушку, — сказала Мэган.
— Ангела! — нашелся Кайл.
Глаза Мэган радостно вспыхнули.
— Я сейчас!
Она вихрем устремилась вверх по ступеням, за ней с лаем понесся Снежок. Через минуту она вернулась с полной пригоршней ангелов.
— Можно повесить несколько штук на ветки, мне ведь все равно уже не продать их в этом году.
Пока она привязывала своих крылатых херувимов к веточкам, Кайл укрепил одного на верхушке.
— Печенье! — вспомнил он.
У нее удивленно округлились глаза.
— Ты что, проголодался?
— Да нет, для елки.
— Елку будем кормить? — захохотала она.
Вот он опять, ее обворожительный смех. Кайл точно знал, что не сможет его забыть.
— Те, что вышли не совсем ровными, — пояснил он, — повесим на елку.
— А что, мы неплохо постарались, — спустя минут двадцать промолвила Мэган, удовлетворенно сложив руки на груди.
Кайл тоже, отойдя подальше, окинул их творение придирчивым взором. Непостижимо, но в таком оригинальном убранстве елка была не менее хороша, чем те, что он наряжал в детстве.
И значила для него даже больше. Много больше.
— И вообще у нас с тобой получилась неплохая команда.
— Да, — задумчиво проговорил Кайл, упиваясь ее улыбкой. — Да, очень неплохая.
— И знаешь, все это становится очень похоже на…
— …на Рождество, — договорил за нее Кайл. Он потянулся за маленькой зеленой веткой, которая отломилась от елки, потом схватил Мэган за запястье и привлек к себе.
— Что ты делаешь?
— Это же омела.
— Может, я и плохо разбираюсь в Рождестве, мистер Мэрдок, но это точно не омела.
— Нет, омела. И я под ней стою. А это означает, что ты должна меня поцеловать.
— О, Кайл, — проворковала она, поднимаясь на цыпочки и закидывая голову. — Мне вовсе не требуется специальный предлог для того, чтобы поцеловать тебя.
— Нет?
Она повязала ему шею красной подарочной лентой, взяла в руку чулок для подарков и, притянув Кайла к себе, доказала, что это действительно так.
Мэган медленно просыпалась.
Перевернувшись на другой бок, потянулась к Кайлу. И, только не обнаружив его на месте, открыла глаза, щурясь и моргая от яркого света.
Улыбка замерла на ее лице, а потом и вовсе исчезла. Его не было.
Наступил канун Рождества.
Праздничные дни были совсем рядом, но Кайл покинул ее, точь-в-точь как это сделал Джек.
Паника овладела Мэган. Потянувшись за халатом, она прислушалась, пытаясь уловить в доме какие-то звуки. Но дом точно вымер, в нем было так же тихо, как до появления Кайла.
Тошнотворный страх одиночества, леденящий и промозглый, как рождественское утро, пронизал ее насквозь. Да нет, не мог он уехать вот так, не попрощавшись, не сказан ей ни слова…
После всего, что было, не мог же просто…
Дрожащими пальцами она пыталась справиться с завязками халата. Потом, не чуя под собой ног, как во сне, прошла в кухню. Там тоже было пусто. Стараясь не обращать внимания на бешено стучащий пульс, она отодвинула занавеску и выглянула в окно.
Счастливый Снежок барахтался в снегу. Но Кайла во дворе не было.
Тут она вспомнила про его дорожную сумку и бросилась в гостиную.
И тут вздох, нет, почти стон облегчения вырвался из ее груди: взгляд Мэган упал на черную куртку, небрежно брошенную на валик дивана.
До этого момента не решалась сказать правду даже самой себе.
Только сейчас, после пережитого потрясения, Мэган пришлось признать неоспоримую истину.
Она любит Кайла.
Взволнованная, она попыталась проверить это ощущение и, по-детски стиснув руки, громким шепотом произнесла:
— Я люблю тебя.
Слова теплым облачком проплыли в зябком утреннем воздухе. Они звучали странно, но не фальшиво. В них была правда.
Тяжело опустившись на кушетку, молодая женщина зажмурила глаза. Да, ее чувства были правдивы и подлинны, но совершенно неуместны, немыслимы.
Она не могла сказать ему о них, не могла попросить его остаться. Она же сама восхищалась силой его духа, чувством ответственности за дело, чувством долга перед отцом. Но эти же самые качества и мешали им быть вместе. И Мэган слишком ценила и уважала, слишком любила Кайла, чтобы предложить ему отказаться от будущей карьеры, наплевать на долг и обязательства.
Глаза ее наполнились слезами, но Мэган стряхнула их. Нет, она не поддастся искушению.
Не станет ничего говорить.
По щеке ее скатилась одинокая слеза. Не сколько минут Мэган безмолвно сидела, баюкая свою боль. Боль, причиной которой снова стала любовь.
