– И всего-то? – съязвила она. – Ну, а я тогда пыталась забыть тебя – каждый раз, когда навещала Майкла. Ты, должно быть, просто засел в моих мозгах, ибо я вынуждена была оставаться почти каждую ночь в офисе. Ты не пробовал заниматься этим на письменном столе, дорогой? С точки зрения женщины, это не Бог весть какой комфорт, но мужчинам почему-то нравится. Сказать по чести, я предпочитаю на полу, но у Майкла артрит, и он…
Рука Мартина уже была занесена над ее лицом и остановлена на полпути, остановленная только ужасом, отразившимся в ее глазах.
– О, давай же! – поддразнила его Джейн, хотя тело ее сотрясалось от страха. – Ударь меня! Когда мужчины не могут добиться своего иным образом, им остается только это.
Сомнений не было, его лицо перекосила самая настоящая ярость, что вообще-то плохо согласовывалось с привычным обликом Мартина Бенфорда. И в глубине души Джейн начала сомневаться, уж не в ней ли кроется причина того, что мужчины быстро превращаются в диких животных. Как бы то ни было, ни в понимании, тем более в прощении Мартина она сейчас не нуждалась.
Пусть катится вон. Это было ясно, как никогда. Его сексуальная власть над нею слишком сильна, и Джейн не желала повторить уже пройденный некогда путь. Даже если бы он вдруг упал перед ней на колени, все равно она больше не позволит ему касаться себя.
– Джейн, – на этот раз простонал он. – Прости, я…
– Не трать время на извинения, – отрезала Джейн с ледяным спокойствием. – Я не желаю их слышать.
Видно было, что его ошеломили и ее слова, и изменившееся поведение.
– Я никогда не бью женщин, – запротестовал Мартин.
– Только шлюх, – уточнила она сухо.
– Даже шлюх – никогда!
Улыбка Джейн не сулила ему ничего утешительного.
– Как это мило. Позволь мне не поверить. И, пожалуйста, уходи.
Он колебался, лицо его еще более вытянулось, и Джейн внезапно почувствовала, как сердце ее рвется к нему, что одновременно и ужаснуло и сбило ее с толку. Боже всемогущий, просто необходимо, чтобы он покинул дом. И немедленно!
– Если вы, конечно, не изменили своего решения и мы не отправимся сейчас же в офис, где вы подпишете все бумаги, – добавила Джейн с кисло-сладкой улыбкой. – Майкл, должно быть, на месте. Думаю, он будет рад, так как относился к продаже этого дома как к совершенно безнадежной затее. Да, между прочит, Сэм был не прав. Майкл прекрасно осведомлен о том, как я провожу днем деловые свидания. Знание о том, чем я занимаюсь с другими мужчинами, его особенно возбуждает.
На лице Мартина не осталось ни кровинки, и Джейн подумала, что ее сейчас стошнит. Была ли это своего рода месть или инстинкт самосохранения, но она испугалась, что больше не выдержит. К счастью, мучения ее прекратил сам Мартин: бросив на нее последний долгий взгляд, он резко повернулся и вышел из комнаты.
Джейн чуть не закричала, чтобы он вернулся, что она все наврала, что он единственный мужчина на свете, совсем не такой, как ее муж, что ни с кем ей не было так хорошо в постели, как с Мартином, что это было незабываемо… Но мысль о том, что он никогда ей не поверит, заставила Джейн промолчать. Все было разрушено. Она не смогла бы – не должна – продолжать спать с мужчиной, который считал ее шлюхой. Все-таки у нее тоже есть гордость.
Однако каждый звук удалявшихся шагов отдавался в Джейн, как разрыв снаряда, исторгая из ее губ только сдавленные стоны. К тому времени, как Мартин вышел на улицу и уехал, Джейн уже осознала, что потеряла его, и стылая пустота заполнила ее тело и душу. Будущее казалось непереносимым… непереносимо одиноким и разбитым, как ни посмотри. Она более не желала возвращаться на старое место работы и даже в дом, где жила до сих пор. Где однажды обрела пусть недолгое, но счастье – быть самой собой. Сейчас же, в своем одиночестве, она чувствовала себя жалкой.
Джейн захотелось выплакаться, но странное дело, слез как не бывало. Она обнаружила, что уставилась невидящим взглядом в бездонную пустоту и века проносятся мимо, не задевая сознания. Наконец она поняла, что нужно двигаться. Словно робот, Джейн села, спустив ноги на пол. Затем, обмотавшись покрывалом, как римской тогой, встала и медленно проследовала к открытой двери спальни. Она не соображала, что делает и что собирается делать – может быть, для начала следовало собрать разбросанную по комнате одежду и привести себя в порядок. Но, продолжая свой путь в коридоре на втором этаже, Джейн невольно бросила взгляд на другую дверь.
И вздрогнула. А почему открыта дверь в детскую? Кто ее открыл?
От неожиданной догадки Джейн улыбнулась: старая миссис О’Брайен снова пробует на ней свои потусторонние штучки.
Заинтригованная, но без малейшего страха, Джейн вошла в комнату, гадая, что ее там ожидает. Что-то же ожидает, она была в этом уверена.
В комнате царил сумрак, тяжелые темные тучи закрыли солнце, обычно щедро освещавшее комнату. Однако все жуткое, мрачное нагнеталось теперь за пределами дома, под чернильным небом, и Джейн спокойно уселась в кресло у окна, наблюдая за собиравшейся грозой. Послышался отдаленный раскат, и Джейн была благодарна, что с детства не отличалась излишней впечатлительностью.
После грома наступила тишина – и в комнате, и за ее стенами. Ветра совсем не было. Все замерло и заволокло туманом, лишь слабый холодок пополз по ногам Джейн.
Она заставила себя не нервничать. Поданный свыше знак был ясен, он предупреждал, что бояться нечего.
– Ну, старуха, – произнесла Джейн примирительно, – чего же ты хочешь? Скажи мне, ради всего святого!
То, что ответа не последовало, совсем не удивило Джейн, но ощущение присутствия кого-то в комнате не покидало, а, наоборот, вселяло чувство уверенности, столь не похожее на ее прежние страхи.
– Ты довольна мной, не правда ли? – спросила Джейн в пустоту. – Но почему, скажи же, ради Бога? Я осквернила твою прекрасную постель, использовала ее для своего собственного порочного удовольствия и, вероятно, получила сполна то, чего заслуживала. Я не люблю этого мужчину. Это была просто похоть, вот и все. Я слабая, дурная девчонка. Я всегда была такой, как только дело доходило до секса…
Теперь слезы лились по ее щекам ручьем. И вдруг в тишине, изредка нарушаемой лишь жалобными всхлипами Джейн, послышался какой-то посторонний звук, мерное поскрипывание, от которого у Джейн зашевелились волосы. Она резко повернула голову.
Крохотная колыбелька медленно покачивалась на проржавевших опорах.
Глаза Джейн расширились, потому что дверь была плотно закрыта и в комнату не проникало и дуновения ветерка с лестницы. Мартин закрыл входную дверь, когда уходил. И ни одно из окон также никто не открывал.
