Она коснулась кончиком языка уголка его рта. По его телу прошла сильная судорога, потом еще одна, когда Рената опустила руку вниз и дотронулась до него. Мартин уже не мог сдерживать себя.
— Я… не могу… я…
Мартин закрыл глаза. Он уже был внутри Ренаты, в теплой, влажной, пульсирующей глубине. В этот момент он ощутил себя свободным, свобода пронизывала все его поры. Он безраздельно принадлежал Ренате и чувствовал лишь восхитительно свободное движение их тел и нескончаемую радость, которая заполняла все его существо.
Он посмотрел на Ренату, и в этот момент она поняла, что влюбилась в этого мужчину и что отныне навсегда связана с ним, что бы ни случилось.
— О, дорогая! — прошептал Мартин, нежно касаясь губами ее лица. — Прости меня, я был слишком…
Рената прижала палец к его губам и улыбнулась.
— Это было прекрасно. Море страсти и огня, — прошептала она, переводя дыхание. — Просто великолепно.
Мартин наклонил голову, блестящие черные кудри упали ему на лоб, и Рената вспомнила жеребца — нетерпеливого, рассерженного, застоявшегося в стойле, а после получения свободы сходившего с ума от радости. Они оба были черные, оба были наделены магической и мощной мужской силой. Создания, которым необходимо ничем не ограниченное пространство для полнокровной жизни. Рената была в восторге оттого, что подарила Мартину эту радость свободы.
Когда Мартин слизал языком каплю молока с соска, Рената вцепилась в его густые волосы и застонала от удовольствия.
— Мне надо идти, пора кормить Ника, — прошептала она неохотно.
Мартин недовольно вздохнул.
— Время! Вечный враг влюбленных. Я бы хотел остаться с тобой здесь до утра. Но ничего не поделаешь. Мне надо принять душ и навестить маму. Я обещал ей.
— Да, — согласилась Рената, но Мартин продолжал целовать ее, не отпуская от себя. — Мартин. — Она мягко оттолкнула его и все с той же неохотой воскликнула: — Я должна идти!
— Ты ведь понимаешь, что ты сделала, — пробормотал он хрипло.
— Да! — радостно прошептала Рената. Мартин улыбнулся.
— Думаю, что понимаешь не до конца. У меня сейчас такое ощущение, что я должен быть с тобой все двадцать четыре часа в сутки.
Рената засмеялась и стала одеваться, ежесекундно отбиваясь от его поцелуев.
— Ненасытный! — ласково пожурила она Мартина, когда он опять завладел ее ртом.
— Сведен с ума колдуньей, — проворчал он и застыл, когда Рената крепко обняла его.
— Мартин, — прошептала она, — я так рада, что мы нашли друг друга.
Он быстро поцеловал ее в последний раз и повел к двери.
Когда Рената торопливо шла к дому, ей казалось, что сердце ее выскочит из груди. Недавно она была в полном отчаянии. А сейчас… Рената впервые в жизни чувствовала себя удовлетворенной.
Мартин испытал облегчение, лишь когда, наконец, ушел от матери. Она расспрашивала его о Ренате с удивительным для серьезно больной женщины интересом. Мартину было неприятно лгать ей, это было похоже на предательство.
Он разрывался на части. На первом месте для него всегда был Томми, а уже потом шли обязанности, мать и Гринвуд. А теперь даже одна мысль о том, что однажды Ник станет законным наследником поместья, вызывала у него страх, что он лишает своего сына будущего, не говоря о его собственной жизни.
Мартин с ненавистью думал о любовнике своей матери, несмотря на то, что был обязан ему своим появлением на свет. Одолеваемый мрачными мыслями, он шел к раскидистому дубу, под которым стоял стол, накрытый для обеда.
Рената сидела в расслабленной позе на плетеном стуле, и по мере того, как Мартин приближался к ней, его настроение поднималось. Удивительно.
Еще более удивительным было то, что стоило Ренате улыбнуться ему, как все его проблемы куда-то исчезли.
Сев рядом с ней на соседний стул, Мартин взглянул на Ника, лежавшего на руках матери. Ник радостно заулыбался.
Мартин тоже улыбнулся и посмотрел на Ренату.
— Он выглядит совершенно здоровым.
Ее блаженная улыбка перевернула сердце Мартина. Он протянул малышу палец, и Ник крепко ухватился за него.
— Какой крошечный, — удивленно проговорил он. — Даже не верится, что этот маленький человечек вырастет во взрослого мужчину.
И в наследника Гринвуда, с болью подумал Мартин, но тут же испытал угрызение совести, потому что не мог желать плохого этому чудесному малышу. Иначе говоря, он должен признать его законным наследником.
— Можно, я возьму его на руки? — спросил Мартин. — Я помню Томми в таком же возрасте. Каждый раз, когда я смотрел на него, у меня к горлу подкатывал ком. Мне не верилось, что это мой сын, и я дотрагивался до него, чтобы убедиться, что это не сон.
— Конечно, — сказала Рената и поцеловала его в щеку.
Мартин ответил ей поцелуем в губы. От Ренаты пахло грудным ребенком. А ее волосы… волосы напомнили Мартину запах цветущей яблони. Кожа ее…
Чувствуя, что теряет контроль, Мартин отстранился от Ренаты и приподнял Ника. На него доверчиво смотрели два голубых глаза. Сердце Мартина наполнилось любовью, которая переплеталась с острым ощущением вины. — Великолепный малыш, — растроганно произнес он.
Рената не ответила. Более того — она отвернулась. Удивленный Мартин свободной рукой взял ее за подбородок и повернул к себе лицом. Глаза у Ренаты повлажнели, и Мартину показалось, что она пытается совладать с собой.
— Не надо расстраиваться, — сказал он, нежно проведя рукой по ее щеке.
Рената через силу улыбнулась.
— Я не расстроилась, просто не могу равнодушно смотреть на сильного мужчину с маленьким ребенком на руках. Это так трогательно. — Рената засмеялась. — Глупо, конечно, но мне так приятно, что ты любишь Ника! Будем обедать? — уже непринужденно спросила она.
Рената не могла сказать Мартину о том, что хотела бы иметь от него детей. Что бы, интересно, он ответил на это? — подумала Рената, шокированная собственными фантазиями. Возможно, запретил бы мне появляться в Америке, не говоря уже о Гринвуде.
— Как твоя мама? — спросила Рената, когда Мартин, положив Ника в коляску, придвинул стул к столу.
— Мое поведение вызвало у нее подозрения. У Ренаты расширились глаза.
— Почему?
Мартин грустно улыбнулся.
— Я, наверное, сиял, как бриллиант, когда вошел к ней. У меня действительно было такое ощущение, что я могу покорить целый мир. Так хорошо мне было. И она, разумеется, не могла этого не заметить. Она допрашивала меня, как заправский следователь!
У Ренаты весело заблестели глаза.
— Что ты сказал ей?
