Ливай знал, что должен это сделать.
Но когда он заговорил, его губы произнесли совсем другое:
— Повтори еще раз.
Ее глаза снова заволокли слезы. Вытирая их, Элиз произнесла:
— Я люблю тебя.
Его сердце, в котором зияла рана, вдруг забилось с новой силой. Ливай не мог удержаться, обнял Элиз за плечи, погладил ее спину, дотронулся до ее щек, губ, мокрых локонов.
— Тогда летим вместе.
Он не мог оставить ее.
Элиз растерялась.
— Что? — выдохнула она.
— Мы со всем справимся. Я выкуплю студию. Мы можем…
— Нет, — оборвала его Элиз. — Мы не можем… Я не могу уехать. Я не брошу свою семью.
Разве она имеет право улететь сейчас, когда отец больше не живет дома, когда мама пытается привыкнуть к новой жизни, когда ее планы наконец-то начали воплощаться в жизнь?
А Ливай не останется в Чикаго.
Шли секунды; он пристально смотрел на нее, невероятное притяжение между ними, которому Элиз никогда не могла противостоять, только усиливалось.
Снова послышался стук в дверь, на этот раз более настойчивый. Раздался приглушенный голос Элли:
— Элиз.
— Элиз… — проговорил Ливай. Но больше ему нечего было сказать.
— Тебе надо идти. — Она вырвалась из его объятий, чувствуя, что он с трудом отпустил ее.
Ливай горько вздохнул.
Повернувшись к двери, Элиз постаралась произнести достаточно громко, чтобы Элли ее услышала:
— Подожди, я иду.
Надо быть сильной.
Когда он уйдет, ей станет лучше. Тело призывало ее следовать за Ливаем, в то время как разум твердил, что она никогда не будет с ним счастлива.
Элиз прошла по деревянному полу, по которому ходила несчетное количество раз, но сейчас каждый шаг давался женщине с трудом, ее ноги онемели. Она подошла к двери, потянулась к ручке, чтобы открыть ее. В этот момент Ливай схватил Элиз за руку и притянул к себе. Воспользовавшись тем, что она опешила от неожиданности, он прижался к ее губам и страстно поцеловал. Поцелуй был настолько притягательным, настолько требовательным, что она не смогла сопротивляться.
Опять раздался стук.
— Элиз!
Отстранившись, Ливай посмотрел ей в глаза:
— Это не конец. Я вернусь.
Он взял свою сумку и распахнул дверь. Элли успела только вскрикнуть от удивления, когда он поцеловал ее сестру в щеку, прошел мимо и исчез на лестнице.
Элли, как всегда, энергично жестикулировала:
— Какого черта? Что здесь происходит? И… О боже! Элиз, посмотри на себя! Ты в порядке?
В порядке? Несмотря на то что человек, который только что ушел, забрал с собой ее сердце? Нет, совсем не в порядке.
Ливай провел за рулем уже несколько часов, объезжая кварталы один за другим, пытаясь найти то, что ему нужно. Так он обычно начинал каждый новый проект — с осмотра возможных вариантов. Но сейчас он был занят другим.
Ливай сжал руль, включил сигнал поворота, перестроился в другой ряд и направился обратно. Достигнув цели, он нашел свободное место, припарковался и принялся рассматривать здание, которое ремонтировалось. Входная дверь открылась, и несколько парней в рабочих комбинезонах, испачканных известкой, вышли на улицу. Очевидно, закончился рабочий день.
Но не для него.
Ливай хмыкнул и направился к зданию.
Внутри пахло опилками. Мебель отсутствовала, стояли только несколько козел, покрытых фанерными листами. В отдалении слышался женский голос. Он остановился в дверях и увидел Элиз с ковриком для занятий йогой, перекинутым через плечо. Молодая женщина внимательно слушала подрядчика, который отчитывался, что сделано за день. Он говорил, что у него есть почти все необходимое для ремонта, об остальном он позаботится завтра.
* * *
Элиз была немного рассеянна.
С того момента, как утром Ливай уехал, она заставляла себя работать.
Конечно, у нее было много дел. Например, дневные занятия, на которые она с трудом уговорила себя пойти. Однако репутация тренера не позволила Элиз пропустить их. Но ей казалось, что кто-то забрал все ее жизненные силы.
Эд, подрядчик, рассказывал ей о том, что электричество уже подключено и что скоро привезут покрытие для пола, а она не могла не думать о Ливае. Боже, она даже чувствовала… его запах! Элиз закрыла глаза, и волна грусти накрыла ее.
Ей совсем не хотелось плакать на виду у Эда.
Конечно, можно сделать вид, что в глаза попали опилки или что у нее аллергия. Если бы эмоциональный срыв ограничился одной-двумя предательскими слезинками… Но стоит им пролиться, разразится самая настоящая истерика.
Элиз не удавалось держать себя в руках с того момента, как Ливай вышел из ее квартиры. А после этого она вынуждена была выслушать длинный философский монолог Элли о жизни и любви. Элиз стоило немалых усилий выпроводить сестру с ребенком. Вот тогда дамбу прорвало, и поток слез ничто не могло остановить…
Ее плечи затряслись, и она отчаянно старалась сдержать рыдания.
Вдруг сильные руки обхватили ее, и наступила тишина.
— Ох, Эд. Все в порядке, — выдохнула Элиз, пытаясь вырваться из объятий подрядчика.
Эти объятия напомнили молодой женщине, как сильно она скучает по рукам того, кто теперь далеко. Он держал ее точно так же, как это делал Ливай. Его руки были похожи на те, которые были необходимы ей.
— Элиз, — произнес грубоватый голос. Голос, который нельзя перепутать ни с чьим другим. — Детка, ты меня убиваешь.
Она быстро посмотрела вверх, на лицо, которое не надеялась увидеть, и слезы с новой силой полились из ее глаз. Элиз вцепилась в его майку. Та же белая майка, в которой Ливай был утром. Те же темные джинсы.
Те же самые бездонные глаза смотрели на нее.
— Что ты здесь делаешь?
Ливай вытер подушечкой большого пальца слезы, заливающие ее лицо, и кивнул Эду:
— Извините, вы не могли бы нас оставить на минуту?
Щеки Элиз запылали. Она повернулась к Эду, который скромно стоял у стены, записывая что-то в блокнот.
Не глядя на них, он убрал ручку в карман, зажал блокнот под мышкой и направился к двери:
— В любом случае мне пора. Остальные вопросы мы можем обсудить завтра.
— Спасибо, — отозвалась Элиз слабым голосом, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
Эд кивнул и вышел. Она осталась в своей будущей студии, наедине с человеком, который должен был находиться в нескольких часах полета от Чикаго.
Ливай снял коврик для занятий йогой с плеча Элиз.
— У меня были занятия во второй половине дня, — растерянно пробормотала она, не зная, что еще сказать.
Элиз боялась о чем-нибудь спрашивать, боялась услышать ответ.
