Ливай был таким осторожным. Таким нежным. Большой человек прижал маленький махровый сверток к своей груди. Каждые несколько секунд он проверял, правильно ли поддерживает головку ребенка.
— Ты прекрасно справляешься, — заметила Элиз. — Он сам даст знать, если захочет подвигаться.
— Я думаю, с ним все хорошо. — Он закрыл глаза.
В его голосе были отчетливо слышны триумфальные нотки. Ливай улыбался. Потом он поднял глаза и оглядел Элиз снизу доверху.
Только сейчас она поняла, что грязная и мокрая одежда облепила ее тело и ей придется раздеться, прежде чем вылезти из ванны.
— Я хочу все снять здесь, — пробормотала молодая женщина, запинаясь и жалея, что не приобрела симпатичные плотные занавески. Тогда она могла бы раздеться так, чтобы Ливай не разглядывал ее. Но в ее ванной занавесок не было.
Ну неужели ему так трудно не рассматривать ее тело и держать рот закрытым?
— Не торопись, — прозвучал дерзкий ответ.
В этом был весь Ливай. Элиз не могла не заметить его вызывающий тон.
— Учти, что на мальчике нет подгузника, — предупредила она.
Элиз побила все рекорды скорости. За несколько минут она успела раздеться, надеть сухую одежду и забрать уснувшего племянника у Ливая.
Она не хотела думать о том, как они подходят друг другу, или о том, с какой нежностью и трепетом Ливай обращался с ребенком. Она не хотела размышлять о том, как хорошо он мог бы вписаться в семейную жизнь, хотя и считает, что это не для него.
Элиз решила надеть на Декстера подгузник и уложить его. Потом она проведет последние минуты с Ливаем — до того, как вернется сестра. А потом она собиралась остаться в одиночестве и поплакать, потому что не сомневалась: это их последняя встреча.
Элиз понесла Декстера в гостиную, Ливай последовал за ними и опустился на колени рядом с ковриком, который служил пеленальным столиком. Малыш спал крепко и ни на что не реагировал. Ливай тоже хотел бы спать так крепко.
Но он перестал спать с той ночи, когда они с Элиз расстались.
Действуя весьма ловко, Элиз надела на Декстера подгузник и комбинезончик, прежде чем отнести его в спальню, где стояла маленькая люлька. Она все делала очень уверенно, как будто уход за младенцем был для нее привычным делом. Ливай догадывался, что она была бы прекрасной мамой, если бы…
— Значит, сегодня большой день? — спросила она шепотом и, взяв Ливая за руку, вывела его из спальни в коридор.
Ливай не так часто ходил с кем-то за руку. Он считал это слишком интимным. Но с Элиз он никогда не мог удержаться от соблазна и позволял себе больше, чем следовало. Даже когда она попыталась сделать шаг назад, Ливай не выпустил ее руку.
Возможно, это было эгоистично, но он очень хотел прикоснуться к ней в последний раз.
— Не очень большой, но все же день, — усмехнулся Ливай.
Элиз кивнула и улыбнулась, но ее взгляд оставался серьезным.
Боль в его сердце стала усиливаться, потом почему-то переместилась в руки, и он надеялся, что все пройдет от прикосновения к Элиз. Но этого оказалось недостаточно. Ливай не почувствовал себя лучше, впрочем, как и она, судя по ее дрожащим плечам и сдавленным рыданиям.
Он не смог заставить себя отпустить Элиз. Ему ничего не оставалось, кроме как прижать женщину к себе и поцеловать в макушку.
— Это глупо, я знаю, — прошептала она приглушенным голосом, прильнув к его груди. — Ты говорил об отъезде постоянно и привык к этой мысли. Мне тоже стоило бы думать об этом.
Ливай обхватил ее затылок, запустив пальцы в пшеничные кудри, которые он очень любил видеть разбросанными по своей подушке в лучах утреннего солнца. Как объяснить Элиз, что такое трудное прощание много значит для него? Он не хотел заставлять ее плакать, но каждая ее слезинка стала для Ливая подарком.
Много лет он провел старательно отгораживая себя от эмоциональных потрясений и забыл, что значит заботиться о ком-то.
Хотя это было не совсем так. Нельзя забыть то, чего на самом деле никогда не было.
Видеть, что она плачет из-за него, было и больно и приятно. Ливай страдал и эгоистично упивался этим. Это только подтверждало, что он не тот человек, которого заслуживает Элиз.
Не из-за этого ли он приехал к ней? Посмотреть, будет ли она страдать после его отъезда? Что-то с ним не так, если ему захотелось причинить вред другому человеку. Человеку, о котором он заботился.
Ливай провел рукой по щеке Элиз и приподнял ее подбородок, осторожно запрокидывая ее голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Он увидел, что они полны боли, что из них текут слезы.
Облегчения это ему не принесло. И удовлетворения тоже.
Зато внезапно появилось осознание того, что в груди у него огромная рана. Еще несколько слезинок скатились по ее щекам, увеличивая рану, обнажая чувства, которые Ливай никогда не выпускал на волю.
Он провел рукой по волосам и выругался.
— Я не заслуживаю твоих слез. Я не достоин даже одной твоей слезинки.
Она покачала головой, словно не могла поверить его словам:
— Ты достоин.
Ливай прижал ее руки к своей груди:
— Я пришел с тобой попрощаться, но не знаю, как это сделать.
— Поцелуй меня, — прошептала Элиз, ее теплое и мягкое дыхание согрело его руки.
Наклонив голову, Ливай прижался к ее губам. Он целовал эти мягкие губы множество раз, ласкал их языком, покусывал и в конце концов оставлял в покое. Это возбуждало Элиз и заставляло ее просить о большем. Но сегодняшний поцелуй был последним, и от этого было очень тяжело.
Ливай вырвался из объятий Элиз, когда ее пальцы вцепились в его майку. Ему казалось, что он и сам испытывает эту боль. Ему хотелось избавить Элиз от страданий.
Глаза цвета хмурого неба посмотрели на него.
— Скажи, что не хочешь быть со мной, — потребовала Элиз. — Что ты не будешь звонить. Что, снова приехав в Чикаго, не будешь искать встречи со мной.
Ливай уловил иронию в ее словах. Все было не так, как он ожидал. Он чувствовал себя очень плохо. Может, со временем все наладится?
— Потому что, — продолжала она, — если есть хоть один шанс снова тебя увидеть, я буду ждать, я не откажусь от тебя.
Ливай медленно вздохнул и задал вопрос, на который, по его мнению, нет ответа. Вопрос, который пугал его всю жизнь.
— Для чего тебе ждать меня?
Элиз беспомощно пожала плечами:
— Потому что я люблю тебя.
Он провел большим пальцем по ее губам и покачал головой. Она все-таки не удержалась и полюбила его.
— Элиз, ты же умная женщина. Разве я не говорил, что не стоит этого делать?
— Говорил… — Она была готова продолжить, но послышался стук в дверь. Элиз натянула на лицо некое подобие улыбки и попросила: — Скажи мне «до свидания».
