— Или ты хочешь сказать, что мы еще когда-то пересекались?
— Пересекались.
— А где? И чтобы так… чтобы целоваться? — Она нахмурилась. — Бернар! Не пугай так меня!
— А я не пугаю. Это было в Нью-Йорке.
— В каком Нью-Йорке?
— В твоем. Не хотел я об этом сегодня говорить… Но придется.
— Не поняла… В Нью-Йорке два года назад? Бернар, ты сошел с ума: мы знакомы всего год.
— Два.
— Но как?
— Ты забыла, когда только что устроилась в наш фонд?
— Нет, я помню: два года назад, как раз тоже в апре…
И тут до нее дошло. До нее дошло, когда это могло быть. Эвелин резко замолчала. То-то ей все время казалось смутно знакомым его лицо. И его губы вчера. Как будто она их где-то уже пробовала на вкус.
Это было как раз под ее день рождения, два года назад. Приехали партнеры из Европы, потому что проводилось какое-то важное совещание. И она, как представитель пресс-службы, конечно же всех встречала, хотя даже в своем офисе пока еще никого не знала. А уж тем более — европейских партнеров, но… пришлось. А потом был фуршет. И вот там-то они с Бернаром и познакомились.
Теперь она вспомнила все-все — и как они разговаривали, и как танцевали, и как целовались…
Эвелин закрыла лицо руками и ахнула, вспоминая, как откровенно она себя вела тогда. А ведь дело вполне могло бы закончиться постелью, если бы Бернар был понастойчивее, а она поуступчивее. Она спрятала голову в колени, волосы рассыпались по плечам, и так сидела долго, и Бернар не мешал ей вспоминать тот день.
Он сам вспоминал его постоянно. Это было самое дорогое его воспоминание. Ему сразу понравилась эта девочка: красивая, яркая и в то же время скромная. Он просто не знал, что Эвелин скромничает, потому что всего третий день на новой работе.
Потом они познакомились, разговорились, пошли танцевать… Так вышло, что Эвелин постепенно перестала танцевать с другими, а оставила единственным партнером только его — Бернара. А потом, во время медленного танца, когда ее лицо оказалось соблазнительно близко к его губам, он отважился робко поцеловать ее в висок.
Бернар тогда не понял, почему так ёкнуло сердце от этого прикосновения. Может потому, что он ни с кем не заводил серьезных романов с тех пор, как расстался с женой, может потому, что просто сегодня был особенный день…
Эвелин подняла лицо и посмотрела на Бернара. Ее губы оказались совсем рядом. И он не сдержался — обрушился на нее своим поцелуем, таким горячим, страстным и стремительным, что потерял над собой контроль. Они с Эвелин стояли посреди банкетного зала, вокруг них — вальсировали другие пары, а они безудержно, страстно целовались, не имея возможности оставить это занятие.
Бернару тогда казалось, что он сошел с ума. Приехать в гости и сразу вот так… Прямо на работе, прямо при всех… Но он именно сошел с ума. Через день он уехал к себе, сожалея, что все не закончилось в спальне, но, впрочем, особо и не рассчитывая надолго запомнить это приключение.
Однако потом начались чудеса. Каждое утро, едва проснувшись, он вспоминал ее глаза, ее гладкую смуглую шею, открытые плечи, которые он покрывал поцелуями… И вкус ее губ. О, этот вкус ее губ!..
Он снился ему ночами, он мерещился ему, когда Бернар целовался с другими женщинами. Это превратилось в наваждение: перед его глазами все время стояла Эвелин. Эвелин, Эвелин и больше никто! И тогда Бернар решил…
Он вынырнул из воспоминаний, почувствовав, что она гладит его по груди, насмешливо и снисходительно приговаривая:
— Так вот оно что! Оказывается, мы уже пошалили тогда… И ты до сих пор молчал и ничего не делал! Но почему?
— Ну почему же не делал…
— А что ты делал? — Она рассмеялась. — Изо всех сил пытался скрыть свои чувства и при этом завести со мной роман? И то лишь потому, что тебе крупно повезло: меня откомандировали к вам на целый год! А если бы я продолжала работать в Нью-Йорке? Странный ты какой-то, Бернар! С виду решительный и даже страшный, а в душе — робкий…
— А разве это плохо?
— Нет, но… Господи, что я говорю! — Она вдруг поняла, что сильно обижает его. — Нет, Бернар! Ты — хороший. И мне с тобой хорошо. Правда.
Он убрал ее руку со своего плеча:
— Я уже говорил тебе, что мне не нужна твоя жалость.
— Прости. Но мне кажется, ты слишком забегаешь вперед.
— В самом деле?
— Да. Допустим, мы случайно встретились в Довиле, потом ты обманом увлек меня в Канаду… Потом случилась сегодняшняя ночь… Но что дальше? Дальше мы расстаемся на месяц, и ты снова бессилен перед обстоятельствами.
— Ты так думаешь? Думаешь, что я сидел на месте и лишь вздыхал, глядя на тебя?
— Ну что-то в этом духе. Бернар, не обижайся, но я…
— Хорошо, я скажу тебе, как все было на самом деле. — Он снова стал таким, как вчера, когда она испугалась его: словно дикий медведь.
Встал, натянул брюки, прошелся по комнате и вдруг резко присел на корточки перед Эвелин.
— В феврале прошлого года я послал в США запрос на специалиста в области пиар-технологий и желательно с образованием эколога и владеющего французским языком. Я точно знал, что у них есть всего один такой специалист, это ты. Видишь ли, у меня было время собрать и достаточно подробно изучить твое досье. Прости, Эвелин, но я знаю о тебе все с самого рождения: где ты жила, с кем… спала.
— Что?
— Впрочем… не сейчас. Потом, когда мне ответили, что есть такой специалист, я сделал так, что тебя прислали к нам на достаточно долгий срок. Я торопился успеть до твоего дня рождения, Эвелин. Все самое важное случается с тобой в канун твоего дня рождения, ты заметила?
Она медленно кивнула.
— А потом все было проще простого. Ты пожаловалась, что негде жить, и я помог тебе. Мадам Роше — моя… дальняя родственница и мой… хороший друг. Ничего не говори!.. Я все знаю. Это я попросил ее придумать какую-нибудь историю и выселить тебя. Мне было очень надо, чтобы ты поехала со мной в Канаду.
Эвелин казалось, что она сейчас лишится чувств. Хорошо, что в этот момент она сидела на кровати.
— Да! Мы забыли про самое главное. Себастьян. Он давно встречался с Сесиль, я знал об этом, а ты — нет. И тогда я просто попросил его обнародовать их роман… Они ждали, что ты придешь к нему в то утро. Специально ждали. Мне это было необходимо, чтобы еще подтолкнуть тебя к этой поездке. Ты прости, Эвелин, но каждый из нас преследовал свои цели. Если ты помнишь, мы с Себастьяном, хоть и не близкие, но все-таки приятели.
Эвелин, пошатываясь, встала и начала одеваться. Бернар сидел все в той же позе, опустив голову.
— Эвелин, я должен был тебе это сказать. Я хотел быть честным с тобой.
