– Это называется иначе! – резко возразила Даниэлла. – Если хочешь – подлостью.
– Прошу тебя, не начинай все сначала. Лучше вспомни, какое удовольствие мы доставили друг другу.
– Вот-вот – тебя волнует лишь секс.
– Что тут плохого, Дени? Это счастье встретить женщину, с которой испытываешь величайшее наслаждение.
– По-моему, одного этого для счастья маловато...
Они уже подошли к многоярусной автомобильной стоянке, где Меррей оставил свой «бентли». Даниэлла первая шагнула в лифт, а потом с вызовом повернулась к Чарльзу, словно предупреждая заранее, что даст ему отпор, если тот попытается ее обнять.
– Я вижу тебя насквозь, Чарльз. Чего стоит, например, внезапное приобретение поместья или контракт с моей матерью? А угрозы вышвырнуть мой магазин? Ты мастер расставлять ловушки.
Глаза Меррея потемнели.
– Ты действительно так думаешь?.. – удрученно спросил он.
Даниэлла вдруг смутилась. Собственные предположения показались ей слишком нелепыми.
– Какое это имеет значение? – тихо произнесла она. – Все равно между нами больше ничего не будет. Я не дам тебе вторгаться в мою жизнь и играть мною...
– Господи! Я и не предполагал, что ты такая... дуреха...
Чарльз буквально сгреб ее в охапку и, не давая опомниться, поцеловал в губы. Он не позволял ей ни передохнуть, ни набрать воздуха, пока не почувствовал, как она затрепетала. Губы Даниэллы раскрылись и он языком проник во влажную глубину ее рта. Грудью ощутил полные груди, прижался бедрами к ее бедрам. Тут она сама положила руки ему на плечи, прильнув всем телом. Чарльз застонал – его как током прошило. Комкая подол платья, он ладонью коснулся ее обнажившейся выше колен ноги, упиваясь упругостью кожи, враз покрывшейся мурашками.
Даниэлла попыталась что-то сказать, но из этого ничего не вышло. Чарльз ни на дюйм не отпускал ее от себя. Целовал полузакрытые веки, виски, впадинку между грудей в вырезе платья, слегка покусывал бугорки сосков и все дальше проникал ладонью ей меж ног.
– Пожалуйста, не надо... – едва лепетала она, не в силах, да и не желая сопротивляться, поскольку была возбуждена до предела.
– Ты нужна мне... только ты, Дани... – жарко прошептал Чарльз. – Посмотри, что ты со мной творишь.
Он с силой прижал ее руку к своим чреслам, где даже сквозь материю брюк ощущалось, как напряжена мужская плоть, как жаждет она хотя бы трепетного прикосновения женской ладони.
– Боже! – почти прохрипел он в изнеможении.
В эту минуту лифт остановился, дверцы распахнулись, впуская прохладный воздух, будто нарочно предназначенный для того, чтобы охладить пыл обоих. Чарльз первым пришел в себя, шагнул на бетонную плиту верхнего этажа, оглянувшись, подал Даниэлле руку.
Когда они подошли к своему автомобилю, она заметила, что его рукав у плеча в полосах грязи.
– Ты испачкался в лифте! Давай хоть смахну.
– Оставь! – коротко ответил он. – Лучше садись и поедем.
Чарльз молча завел мотор, молча съехал по пандусу, – то ли сосредоточившись на спуске, то ли что-то обдумывая. Отчасти Даниэлла была рада этому, поскольку сама размышляла о том, как легко ей принимать решения, когда Меррея нет рядом, и как трудно им следовать, если он вблизи.
– Прости, – произнес наконец Чарльз. – Вообще-то не в моих правилах тискать женщин в лифте.
– Я тоже не привыкла к подобным вещам.
– Догадываюсь. Я лишь хочу подчеркнуть – ты заставляешь меня совершать несвойственные мне поступки.
Даниэлла прерывисто вздохнула.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только одно. – Чарльз мрачно взглянул на нее. – Ты угадала. Я купил Хилвуд и затеял этот ремонт ради того, чтобы мы могли с тобой там видеться. – Он помолчал, глядя на дорогу, потом добавил: – Нашим отношениям нужно дать развиваться естественным образом и в нормальных условиях. Мы же оба взрослые, а не подростки, довольствующиеся мимолетными встречами и обжимающиеся в лифтах.
– Я больше не лягу с тобой в постель, – облизав пересохшие губы, заявила она.
Меррей окинул ее взглядом, в котором сквозила мука.
– И все-таки я не теряю надежду.
Она попыталась было сказать, что его надежды напрасны, но он не дал ей этой возможности.
– Хватит нам бросаться словами, Дани. Сейчас я хочу лишь одного – чтобы ты согласилась присутствовать на моем приеме в субботу. Я заеду за тобой в половине седьмого и прошу тебя быть готовой. Согласна?
Утром Даниэлла поднялась довольно рано и сразу стала собираться к себе в магазин. Совершенно ни к чему, если сейчас раздастся звонок матери или она услышит голос Чарльза. Их вечер вчера закончился довольно странно. Даниэлла думала, что он наверняка захочет остаться на ночь, но Чарльз не сделал попытки ее уломать. Прощаясь, поцеловал трогательно нежно, можно сказать, даже бережно. Скорее всего именно поэтому она и согласилась приехать к нему в Лондон в следующую субботу, когда он еще раз напомнил о своем приглашении.
Ночью Даниэлла долго не могла заснуть – все пыталась анализировать свои и его поступки и пришла к окончательному выводу, что совершенно запуталась: сердце ей говорило одно, голова – другое.
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Даниэлла уже была готова закрыть за собой дверь. Ничего не поделаешь, пришлось взять трубку.
– Что происходит? Куда ты запропастилась? Вчера я звонила тебе весь вечер. – В голосе матери звучало явное раздражение.
Даниэлла вздохнула, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, которая уже почти постоянно мучила ее по утрам, стоило только чего-нибудь поесть.
– Меня не было дома, – сдержанно ответила она. Затем, понимая, как глупо играть с матерью в прятки, добавила: – Я ездила ужинать с... Чарльзом Мерреем.
– Знаешь, тебе следовало бы предупредить, что этот человек твой приятель, а не ставить меня в нелепое положение в Хилвуде.
– Он... не совсем мой приятель, – пробормотала Даниэлла.
В трубке наступила тишина, затем миссис Гифорд сказала:
– Что-то я не пойму. Как вы познакомились и что ему нужно от тебя?.. Не думаю, будто он увлекся тобой; мне кажется, у тебя нет шансов... Правда, его может привлечь твоя наивность и неопытность в вопросах интимного характера...
Слова матери ужалили Даниэллу в самое сердце. Они как в зеркале отразили ее собственные размышления на сей счет.
– Мы познакомились, когда мистер Меррей зашел в «Умелец». – Она старалась говорить спокойно. – А насчет того, что привлекло его... Ведь не все же мужчины падки на внешний эффект, мама. Может, мистеру Меррею просто приятно беседовать со мной!
Миссис Гифорд почувствовала в тоне дочери обиду.
