— Натан! — окликнула его она.
Он ответил ей нарочито бесстрастным взглядом. Не начинать же снова все эти чувственные игры за несколько минут до ужина, когда нет даже времени довести события до логического завершения!
— Да, Габриель?
Она закрыла книгу и вся как бы подобралась.
— Мне очень жаль, что я обманула тебя.
— Жаль, что ты обманула меня? — переспросил он. — Или тебе жаль, что я об этом узнал?
— Но ты не мог об этом не узнать, — возразила она, стараясь не горячиться. — Пойми же, я просто хотел узнать, что ты за человек, прежде чем решать, что делать с письмом, говорить ли Жерару. Мало ли кем ты мог оказаться. Вдруг каким-нибудь маньяком или психопатом?
— А не героем-любовником, как оказался на самом деле. Ты это хочешь сказать?
— Не льсти себе!
Глаза их встретились.
— О нет, — тихо произнес Натан, — ты не думаешь, что я льщу себе. Пусть в тебе и пропадает великая актриса, Габриель, но я достаточно хорошо разбираюсь в женщинах, чтобы понять: ты не притворялась тогда, в тот вечер.
Молодая женщина спрятала пылающее лицо в ладонях.
— Перестань!
— Что, не любишь слушать правду? Я не удивлен: моральные принципы у тебя и впрямь те еще.
Кажется, пытаясь исправить ситуацию, она все усложнила, сделала еще хуже. Габриель тяжело вздохнула и предприняла новую попытку.
— Разве ты не понимаешь, почему я решила ничего не говорить тебе? Во всяком случае, до тех пор, пока не расскажу Жерару. Ведь я давно знакома с ним, он муж моей тети, а о тебе я совсем ничего не знала!
— Ну уж после нашего совместного ужина ты успела меня узнать немного лучше, да? Натан оскорбительно рассмеялся. — А может, ты решила, прежде чем докладывать барону, выяснить, действительно ли его сын вырос настоящим мужчиной во всех смыслах этого слова?
И тут Габриель не выдержала.
— Ты нарочно искажаешь каждое мое слово! — вскричала она. — С тобой совершенно невозможно разговаривать! Я вовсе не собиралась заниматься с тобой ничем таким, просто… просто так получилось, — уже тише закончила она, понимая, как жалко и неубедительно звучат ее объяснения.
— И часто у тебя… так получается? — не преминул поинтересоваться Натан с видом человека, задающего заведомо риторический вопрос: ну, например, часто ли в Англии идет дождь?
— Никогда! — яростно возразила она. — Сколько можно тебе повторять?
— Так, значит, все дело во мне, — раздумчиво протянул Натан. — Что ж, спасибо, спасибо… — Он чуть понизил голос, глядя на собеседницу с такой издевательской доверительностью, что Габриель захотелось залепить ему пощечину. — Если хочешь знать, мне с тобой тоже было очень неплохо. Так что не понимаю, к чему эта запоздалая чопорность? В конце концов, раз уж мы с тобой могли заниматься сексом, толком не познакомившись, то уж теперь, узнав друг друга, как ты любишь выражаться, получше, — что нам мешает? Я думаю, что ты не захочешь отказаться от столь чудесной возможности. — И он многозначительно покосился на широченную кровать под балдахином. — Было бы досадно упустить то, что судьба сама дает в руки, а?
Габриель не знала, специально ли он подбирал слова так, чтобы подчеркнуть утилитарность своего предложения. Чисто техническое решение: вот мужчина и женщина, которых сильно влечет друг к другу, а вот и возможность удовлетворить это влечение взаимовыгодным способом. Но Габриель была не из тех, кто привык решать вопросы взаимоотношения пола подобным образом. Может, у Натана сердце из кремня, но у нее-то нет!
Она уже собралась заверить его, что после подобных слов не стала бы заниматься с ним любовью, останься он даже единственным мужчиной на земле, но тут в дверь постучали.
Натан приподнял брови.
— Продолжим сию увлекательную беседу в другой раз, — сказал он. — Кажется, нам дают знать, что ужин уже подан.
Все виденное Габриель до сих пор заставляло ее предполагать, что ужин будет происходить в каком-нибудь огромном пиршественном зале, где в былые времена садился за стол целый отряд. Однако безупречно вышколенный слуга проводил их с Натаном в уютную и совсем небольшую столовую. По стенам там висели не потемневшие от времени портреты суровых предков барона, а милые пейзажи и уютные жанровые сценки. Хотя в замке, разумеется, давно провели электричество, здесь ярко горели свечи. Высокие хрустальные бокалы сверкали в их мягком сиянии, отбрасывая во все стороны дрожащие радужные блики.
— Потрясающе! — выдохнула Габриель.
Натан поглядел на нее. Высокая прическа необыкновенно шла молодой женщине, придавая ее тонкому, изящному профилю сходство с женской головкой на античной монете. Длинное платье облекало стройную фигуру, мягкими складками спадая почти до пола. Сейчас Габриель казалась воплощением чистоты и скромности. Но, черт возьми, он-то знал, сколь обманчиво это впечатление!
Жерар уже шел им навстречу от высокого, до самого потолка, окна, за которым виднелось темнеющее небо, где уже зажигались первые звезды. Лицо барона было оживлено и безоблачно. Если и он таил в глубине души страхи, тревоги и беспокойство, то никак не выдавал этого. Габриель понимала: он не хочет ничем омрачать настроения обретенного сына, не хочет никак давить на него. И не могла не уважать барона за это.
Хотя, надо признать, всякий мог бы гордиться таким сыном, как Натан. Высокий, красивый, умный, образованный. Несмотря на неблагоприятный «старт», он сумел пробиться в жизни, достичь того, чего не удавалось достичь многим сынкам богатых родителей, не жалевших ни сил, ни денег, чтобы помочь ненаглядным чадам. К тому же необыкновенно похожий на отца. Кому угодно на месте Жерара было бы приятно любоваться своим отражением в молодом и полном жизненных сил красавце — притом что и сам Жерар находился еще в расцвете лет.
Сев на отведенное ей место напротив барона — Натан сидел по правую руку от отца, — Габриель нервно разгладила салфетку. И решилась задать мучивший ее вопрос:
— А как отнесется Делия к известию о том, что вы не сразу рассказали ей о Натане? Не обидится? И не удивляет ли ее сейчас ваше отсутствие?
Барон пожал плечами.
— Делия — жена политика. Она привыкла к тому, что мне часто приходится уезжать. Порой она сопровождает меня в поездках, но иной раз нам случается расставаться. Зато тем нежнее бывают наши встречи, когда я возвращаюсь. Что же до обид… нет, не думаю. Делия верит мне, она знает, как сильно я люблю ее. Знает, что бы я ни делал, я всегда руководствуюсь соображениями ее же блага.
— Но вдруг она понимает свое благо иначе? — снова спросила Габриель.
