— Не учитесь, говоришь? Повезло тебе! — заметила она с энтузиазмом, которого вовсе не ощущала.
Умом она понимала, что без Дейва только лучше, но на сердце все равно лежал камень. Грейс казалось, она тонет — и не может позвать на помощь. Из этого омута душевной боли ей придется выбираться самой.
Может быть, если она будет твердить себе, что разрыв с Дейвом — не катастрофа, в один прекрасный день это окажется правдой? И, если будет снова и снова думать о том, что их объятия и поцелуи ничего не значат, однажды поймет, что так оно и есть?
Она сглотнула, прогоняя комок в горле. Да, так и будет. Поначалу, конечно, придется туго. Но она будет напоминать себе, что надо дышать, надо есть, надо работать… надо жить.
— Ах да, вспомнила — у вас ведь сегодня футбольный матч с соседней школой, верно, Майк?
Грейс улыбнулась и почувствовала, что улыбка ее напоминает скорее оскал гиены. И очень несчастной гиены, надо сказать.
Ответа Майка она не услышала — мысли вновь унесли ее в прошлую ночь, и перед глазами, как наяву, встали недавние переживания — ласки Дейва, его поцелуи, гладкое мускулистое тело, загорелая кожа… Подобной боли Грейс не испытывала никогда. На мгновение ей показалось, что она сейчас задохнется.
Ну все, с меня хватит! — подумала она, с облегчением цепляясь за гнев — он был единственным, что могло сейчас хоть как-то вернуть ее к жизни. Послушной марионеткой Дейва ей больше не бывать. Сэр Эдмунд в больнице. Если Дейв все еще жаждет с ним увидеться — пусть идет в приемные часы, как все нормальные посетители. У него была возможность убедиться, что присутствие Грейс «налаживанию контактов» не поможет, скорее повредит. А как ему, должно быть, понравится мучить беспомощного старика, прикованного к больничной койке!
Острое чувство вины стиснуло грудь Грейс. Ей следовало с раннего утра поспешить в больницу — встать у кровати сэра Эдмунда, не подпустить наглого стервятника к еле живому старику… Но на такие подвиги у Грейс сейчас не было сил. Все, на что ее хватало, — дышать: вдох-выдох, вдох-выдох. И все душевные и физические силы сейчас уходили на то, чтобы не разразиться рыданиями.
Вынырнув из своих горьких размышлений, Грейс услышала, что Майк на футбольный матч не пойдет — сегодняшний день он намеревался посвятить доставке продуктов, чтобы заработать денег на новый велосипед.
После завтрака Грейс помогала тетушке разбирать лоскуты материи, из которых Хетти шила одеяла, — а мысли ее блуждали в Бог знает каких краях. Не раз и не два Грейс ловила себя на том, что вздыхает, вспоминая, как принимала душ вместе с Дейвом.
— Да что с тобой, Грейси? — поинтересовалась Хетти после третьего или четвертого вздоха. — Ты не заболела?
Грейс покачала головой.
- Просто голова болит, — ответила она, мысленно добавив: и сердце.
- Так пойди выпей таблетку! Если бы мне платили по фунту за каждый твой вздох, я бы уже стала миллионершей!
- Прости, — пробормотала Грейс, злясь на собственную слабость. — Пойду приму аспирин.
- А еще лучше — поспи, — посоветовала Хетти. — С рукоделием я и сама разберусь, а тебе надо выспаться.
Грейс кивнула, стряхивая с джинсов обрывки ниток.
— Да, наверное. — Она знала, что заснуть не удастся, но надеялась, что сможет отдохнуть, просто полежав немного с закрытыми глазами.
Шатаясь от слабости, она вышла из комнаты и, отчаянно тараща слипающиеся глаза, побрела по просторному холлу. Но в миг, когда Грейс свернула к лестнице, судьба нанесла ей новый удар: кто-то огромный преградил ей дорогу.
— Ой! — Грейс отступила назад, ошарашен-но заморгав.
Понимание пришло секундой позже — и сердце ее едва не выпрыгнуло из груди. Дэвид Бертон.
Горячая краска унижения залила щеки, и Грейс поспешно отвела взгляд.
— Извини, — пробормотала она и поспешила обойти Дейва.
— Грейс! — окликнул он ее. — Я сегодня уезжаю.
Останавливаться она не собиралась, но слова Дейва пригвоздили ее к полу.
— Вот как?
На языке у Грейс вертелось язвительное «наконец-то!» — но сердечная боль не давала произнести эти кощунственные слова вслух.
Против собственной воли она не отрывала от Дейва глаз, снова и снова впивая в себя классическую красоту лица, упрямый подбородок, породистые скулы, черные как вороново крыло волосы. И в глазах — властный зов, которому нет названия, что-то сродни далекому вою волков в морозную ночь — столь же неопределимо-притягательное, исполненное бесконечной силы и бесконечной тоски…
Но строгий костюм с темно-синей рубашкой и галстуком напомнил Грейс, что перед ней человек из мира сего, безжалостный делец, не знающий ничего дороже денег и слаще власти над людьми. Эта мысль придала ей сил; она гордо вскинула голову.
— Что ж… отлично, — проговорила она наконец. — Счастливого пути.
В последних ее словах даже глухой расслышал бы: «Скатертью дорожка!»
Несколько мгновений лишь громовой стук сердца в ушах нарушал тишину.
— Спасибо, — ответил он, и от его холодной, саркастической усмешки внутри у Грейс все перевернулось.
На миг ее охватило безумное желание — взорваться криком, броситься к Дейву, вцепиться в рубашку, молить и требовать любви…
Что-о-о?! С ума сошла, что ли? Какой еще любви? Ты ненавидишь Дэвида Бертона, презираешь его всем сердцем и душой! Он тебе отвратителен — запомни хорошенько и не забывай!
— Дом твой.
Она подняла на него непонимающий взгляд.
— Ты сделала все, чего я хотел.
— Этот дом моим не будет, — заявила Грейс, метнув на Дейва враждебный взгляд. — Он принадлежит семье Бенедикт. Я верну его сэру Эдмунду.
Дейв сухо улыбнулся — но глаза остались холодными.
— Почему-то меня это не удивляет.
— Деньги и вещи — еще не все в жизни, — болезненно поморщившись от его сарказма, ответила Грейс. — Некоторые люди, когда отдают, становятся богаче. Счастья не купишь за все золото мира — раньше я думала, что и ты это понимаешь, но теперь вижу, что никогда не поймешь!
— Я понимаю, — Дейв усмехнулся, — только это еще не значит, что я с этим согласен. Ладно, не будем спорить — просто прими мои поздравления. И посмотрим, — добавил он с внезапной, почти нескрываемой яростью, — что даст тебе твоя доброта, когда ты останешься без куска хлеба и без крыши над головой!
— Благодарю вас, мистер Бертон, — с не меньшей яростью отозвалась Грейс, до глубины души уязвленная его словами. — Надеюсь, ваше богатство обеспечит вам такое счастье, какого вы заслуживаете!
Глаза его вспыхнули гневом — но он промолчал. Выждав секунду, Грейс снова бросилась в бой:
