Бетти Бити - Призрак мисс Миранды

Прежде чем я успела кончить фразу, мисс Сильвестр одарила меня нежной улыбкой. И с очаровательной детской непосредственностью захлопала в ладоши:

— О нет, вам не придется этого делать, дорогая Розамунда. После той услуги, что вы мне оказали…

Вскочив на ноги, она, как расшалившийся ребенок, принялась носиться по узенькому балкончику.

— Вот это и есть мой сюрприз! Это я и замыслила. Ну не умница ли я? Я-то догадывалась, что вы не будете утруждаться поисками костюма, поэтому подобрала самый потрясающий. Для вас!

Она еще раз звякнула в колокольчик, и, словно по приказу волшебной лампы Аладдина, перед ней немедленно предстала бесстрастная костюмерша.

— Габби, принесите те коробки, — велела Сильвия. — Вы знаете какие. И быстрее!

Стеклянная дверь снова закрылась за костюмершей. Мисс Сильвестр что-то мурлыкала про себя. Вдруг она неожиданно прервалась и сказала:

— Не надо так смущаться, Розамунда, прошу вас. — Театральным жестом она широко раскинула руки. — Я люблю дарить моим друзьям красивые вещи. Как восхитительно, когда есть такая возможность!

Она весело рассмеялась, а я, сглатывая странный комок в горле, подумала, что теперь-то могу понять, почему мистер Пембертон так обожает ее. И еще я поняла, что лицо мое окаменело не столько от смущения, сколько от этого внезапного грустного озарения.

— Кроме того, — продолжала Сильвия, — костюм предназначался для меня, для сцены бала, но я решила, что этот цвет мне не подходит. Но вы в нем будете просто очаровательны. А, вот и вы, Габби! Вас только за смертью посылать. Вещей тут целая куча.

Костюмерша мисс Сильвестр с трудом внесла пирамиду, которую, на мой взгляд, составляли три коробки с платьями и две шляпные картонки.

— Вот все и на месте, дорогая Розамунда. Все для бала. Маска, парик, туфельки, украшения. Габби, позвони и попроси, чтобы все это отнесли на квартиру мисс Воген. Нет, не благодарите меня, Розамунда, прошу вас. Это самое малое, что я могу для вас сделать. — Блаженно улыбаясь, мисс Сильвестр наблюдала, как костюмерша отправилась выполнять ее указание. Прислонившись к кованой ограде балкона, она, склонив голову, посмотрела на меня. Хотя ей было столько же лет, сколько и мне, разве что она была на пару лет старше, внезапно мне показалось, что передо мной стоит милый и наивный ребенок.

— Я ничем вас не обидела, Розамунда? Вы же наденете этот наряд, не так ли?

— Конечно.

Мисс Сильвестр откинула голову и радостно рассмеялась:

— Тогда бал получится. Только никому ни слова. Обещаете? Организуем зрелище, которому просто цены не будет. Когда мы обе там появимся, никто не догадается, кто из нас кто.

Но обе мы там не появились.

Если Сильвия и пришла на бал, то я ее там не видела. Равно как и никто другой. Ибо человек в маске и парике, исполнявший роль швейцара при входе в гостиную, шепнул мне: «Добрый вечер, мисс Сильвестр», а его напарник, могу ручаться, подмигнул, вручая белую карточку с напечатанным на ней словом «День».

Должна объяснить, что, поскольку двери дома были широко распахнуты настежь, киногруппа принимала всех, кто изъявил желание прийти. И еще: перед первым танцем девушки получали белую карточку, а мужчины — красную; на каждой из них было напечатано слово, вместе же они составляли хорошо известное выражение. Гостю предстояло найти свою пару, и с ней выйти на первый танец. Поэтому всех и просили прибыть точно в половине десятого, к самому началу.

Но пока я прокладывала путь среди гостей — Пьеро в остроконечных колпачках, ведьм с метлами, балерин, космонавтов, Гаев Фоксов, красных чертенят и конечно же дам и господ восемнадцатого века, мне стало ясно, что мисс Сильвестр не подчинилась указаниям своего жениха.

Ибо я то и дело слышала восхищенные шепотки: «Вот она… — Да нет же… — Она это! Я видела ее фотографию в этом платье…», а собравшиеся почтительно расступались, чтобы дать мне дорогу.

Должна признаться, что испытывала смешанные чувства. Наверно, каждая, кто оказалась бы на моем месте, не будучи писаной красавицей, в какой-то мере чувствовала бы себя Золушкой. Права оказалась мисс Сильвестр, этому зрелищу не было цены, ведь, с минутным запозданием явившись на бал, я представала в облике кинозвезды. Хотя этот розыгрыш был довольно безобиден, говорила я себе. Сильвия сама его придумала. Она, в самом деле простая душа, как говорит моя мама. И с неожиданно осенившим ее благородством она захотела, чтобы блеск славы осветил и меня.

Что и случилось. Я знала, что выгляжу как нельзя лучше. Понять не могу, почему она решила, будто цвет этого наряда ей не подходит, ибо материя отливала нежными бледно-лимонными оттенками; кринолин был забран в складки, а белоснежная нижняя юбка усеяна мелкими жемчужинками. Они же поблескивали и на каштановом парике, и даже на белой бархатной маске. Образ мисс Сильвестр дополнили длинные сережки, напоминающие прозрачные струйки воды, и затейливая вязь жемчужного ожерелья.

Тем не менее, я испытывала отнюдь не восторг и веселье. Мне стало стыдно. И сколько я ни убеждала себя, что причиной тому — старомодная зажатость школьной учительницы, меня не покидало чувство вины перед учениками, которых невольно обманывала. Откровенно говоря, я проснулась ночью, потому что из памяти не выходила последняя фраза мисс Сильвестр: «Только никому ни слова. Обещаете?» Я не могла забыть ее, ибо люди обычно утаивают только постыдные вещи.

Внезапно я остановилась, окончательно запутавшись в чувствах и восторга, и вины, и чего-то еще, ибо толпа вокруг меня растаяла и я оказалась на краю танцплощадки. В центре ее ждал Николас Пембертон. Может, потому, что он был хозяином бала, Николас не надел маски, да и маскарадным его костюм можно было назвать лишь условно. Его черные волосы были перехвачены красной в крапинку банданой, такой же платок красовался на шее, а за кожаным поясом торчала абордажная сабля. Все это удачно сочеталось с его смуглой разбойничьей внешностью, и, стоя посреди танцплощадки и отбивая ногой ритм в такт скрипкам, игравшим на галерее, он удивительно походил на настоящего пирата.

Пирата, от взгляда которого я просто похолодела. Увидев, что он улыбается, вопросительно вскинув брови, я тут же повернулась и кинулась обратно в толпу. Мужчина в наряде ковбоя схватил меня за руку и осведомился, не я ли его вторая половина, та «нитка», которая ищет «иголку»? Улыбнувшись, я отрицательно покачала головой. Помещение гудело от голосов, в толчее люди приподнимались на цыпочки, чтобы бросить взгляд поверх голов. На окнах висели бархатные театральные портьеры, а за цветочным бордюром возвышалась небольшая сцена.