Любить ребенка, которого знаешь, — одно. Любить комочек плоти в животе незнакомки — совсем другое. И он не может этого не признать.
Единственное, что он не в силах простить, — это поведение Арианны за последние полтора месяца. Она больше не была ему чужой. Она стала его законной женой. У нее было столько времени, чтобы рассказать ему о Джованни, но она этого не сделала. Страх ли заставил ее молчать… или его намерение усыновить Джованни подтолкнуло ее во всем признаться?
И подумать только, он воображал, будто влюблен в нее. Он верил, что она тоже его любит. Как он жалок! Для нее он стал такой же легкой добычей, как когда-то для него карманы доверчивых туристов.
Но он не ребенок. Даже самая умная женщина не сможет обвести его вокруг пальца, он этого не позволит. Он отнюдь не беспомощен. Вся его карьера всегда зависела от способности принять быстрое верное решение.
Сейчас самое время принять такое решение.
Его жена оказалась матерью его сына. К тому же она удивительно хороша в постели. Два неоспоримых достоинства, холодно подумал он. Решение очевидно.
Обернувшись к ней, он встретил ее взгляд, пытавшийся прочесть свою судьбу в его глазах.
— Ты права, — сказал он. — Я могу отнять у тебя Джованни.
— Если ты только попробуешь, я буду сражаться за него из последних сил!
Доминик не мог не признать ее мужества. Она смертельно побледнела, ее сотрясала дрожь, она знала, что в его руках все козыри… и тем не менее она была готова защищать сына.
— Мы в Италии. Это моя страна. Мои законы. Мои связи и мои деньги. — Его улыбка лезвием полоснула ее по сердцу. — Что ты можешь сделать? — Он помедлил, давая ей возможность осознать его слова. Увидев, что ее глаза полны страха, он продолжил: — Но если разлучить вас с Джованни, он будет переживать, а я слишком люблю своего сына, чтобы допустить это.
Арианна вздохнула с облегчением.
— Я тоже люблю его слишком сильно, чтобы позволить ему страдать, — тихо сказала она. — Я знаю, будет тяжело, но мы с этим справимся.
— Справимся с чем? С тем, что я его отец? Или с тем, что ты лгала? — Доминик отрицательно покачал головой. — Я так не думаю.
— Я лгала, потому что мне пришлось. Разве ты не понимаешь?
— Да нет, я понимаю очень многое. — Он начал подходить к ней, наслаждаясь тем, как она испуганно от него попятилась. — Не переживай, cara. Я всегда был прагматиком. Именно поэтому я признаю, что все чудесным образом устроилось. У меня есть Джованни. У него есть я. И у него есть ты, его мать, которую он любит. — Он натянуто улыбнулся. — И у нас есть кое-что, чтобы подсластить пилюлю. Твоя постельная техника, Арианна. — Доминик поднял руку ко лбу в шутовском приветствии. — Мои поздравления. Ты была столь же незабываема, как и во время первой нашей встречи.
В ее глазах мука сменилась яростью. Это был Доминик Боргезе во всей красе, и она ненавидела его со всей страстью, на какую была способна.
— Ты отвратителен, — сказала она дрожащим голосом. — Как я могла так в тебе ошибиться!
— Cara, ты меня не слушаешь. Я пытаюсь сказать, что оставлю тебя при себе.
— Черт возьми, не называй меня так… — От изумления Арианна открыла рот. — Что ты сказал? Что ты оставишь меня при себе?
Доминик лениво пожал плечами.
— Так будет разумней всего. Я не разведусь с тобой и не потребую единоличной опеки над своим сыном. — Он говорил очень мягко, но в его словах безошибочно угадывалась стальная решимость.
Она поняла все, что необходимо было понять. То, что он жесток и мстителен, то, что он ни перед чем не остановится. У нее заныло сердце при мысли о том, как прошлой ночью она лежала в его объятьях, о том, как она отдала ему свое тело и душу.
— Я презираю тебя, — прошептала она. — Ты чудовище, как о тебе говорят. Ты меня слышишь? Ты…
— Я человек, который видит тебя насквозь. — Его лицо сделалось суровым. — И я предупреждаю тебя, Арианна. Веди себя как следует, будь хорошей матерью моему сыну и страстной любовницей в моей постели, и тогда я не выброшу тебя на улицу. Мне бы не хотелось терять женщину, столь неистовую в сексе.
Она сделала быстрый выпад рукой, и ее кулак нашел свою цель. Это был хороший короткий удар в челюсть. Он не мог не восхититься этим ударом и вызовом, горевшим в ее глазах.
— Женщина многих достоинств, — сказал он, схватил ее за шею и поцеловал.
Арианна попыталась освободиться, но даже с одной рукой в гипсе Доминик был сильнее. Спустя секунду она сдалась и обессилено подчинилась его грубой хватке. Наконец он поднял голову.
— Ты можешь меня ненавидеть, — хрипло сказал он, — но, когда я затащу тебя в постель, ты раздвинешь ноги и будешь стонать, как прошлой ночью, или я пересмотрю условия сделки. Ты меня поняла? Ты та еще штучка, но лучше не испытывай моего терпения. Джованни сможет без тебя обойтись, а я могу найти более сговорчивую подругу.
— Я ненавижу тебя. О, если бы ты знал, как я тебя ненавижу! — Ее голос задрожал, и она крикнула ему вслед: — Ты слышишь меня, Доминик? Я ненавижу тебя!
Она слышала гулкое эхо его удалявшихся шагов, потом звук захлопнувшейся двери. Спустя какое-то время она вытерла глаза и вышла из дома.
Машина стояла там, где она ее оставила. Доминик прогуливался по узкой, обсаженной деревьями дороге. Он прижимал к уху мобильный телефон, и Арианна догадалась, что он звонит своему водителю, чтобы тот приехал за ним.
Она села в машину, повернула ключ зажигания и до отказа нажала на газ. Надавив на педаль, она проехала мимо него, бросив мимолетный взгляд в зеркало и с удовлетворением отметив, как его с ног до головы окатило грязью.
Но улыбка исчезла с ее лица, когда, обзвонив все адвокатские конторы в Риме и представившись женой Доминика Боргезе, она везде получила один и тот же ответ. Она могла оставаться его женой и сохранить ребенка. Или могла уйти от мужа. И потерять сына.
В Рим пришла осень, и хотя все говорили, что здесь климат мягче, чем в Нью-Йорке, Арианна постоянно чувствовала озноб.
Роза говорила, что ей нужно больше есть спагетти, чтобы согреть тело. Джина говорила, что ей нужно больше пить вина, чтобы согреть кровь. На это Арианна лишь улыбалась и говорила, что привыкнет к холоду.
Это была неправда.
Ее знобило не от холода. В ее сердце был лед, это и было настоящей причиной, и ничто не могло это исправить.
Она жила с незнакомцем, который ее презирал. Она говорила себе, что это не важно. В конце концов, она отвечала ему взаимностью.
По крайней мере, Джованни был счастлив.
— Мы должны поговорить о моем сыне, — коротко сказал Доминик в тот день, когда мальчик должен был вернуться от маркизы.
