Ознакомительная версия.
Она указала на движущийся огонек в черном бархате ночного неба.
— Ты видишь его? Он летит слева направо. Только что пролетел мимо сковородки с запеканкой.
— Вижу, — ответил он, вдыхая ее аромат. — Я очень скучал по южному небу, пока был в Штатах.
Лекси повернулась к нему.
— А по чему ты скучал больше всего? — спросила она.
Он обнял ее за плечи и притянул ближе:
— По многому. По запаху пыли, когда дождь только слегка намочил деревья, по крикам кукабары на закате и рассвете, по ударам капель дождя о жестяную крышу дома.
Она коснулась его бровей:
— Ты когда-нибудь задумывался о работе на пастбище?
Он поймал ее палец и нежно поцеловал его кончик.
— Да, конечно, но теперь я настолько хорошо обучен, что от меня гораздо больше пользы в городе. Я решил стать хирургом по пересадке органов, только чтобы лечить людей, таких как моя мама, которые не могут вовремя получить помощь.
— Почему ты стал заниматься сердечно-легочной трансплантацией? — спросила она. — Я думала, ты планировал специализироваться на почках.
— В США у меня был отличный наставник, — объяснил Сэм. — Он посоветовал мне этот путь. Он считал, что мои навыки больше подходят для такого вида пересадок. Нужны железные нервы, так как операции более сложные. Нужно уметь выключать чувства и концентрироваться на процессе, все контролировать, даже если ситуация безвыходная. Не каждый это может.
— А что, если бы существовал фонд, отвечающий за лечение малоимущих людей?
— Но его нет. Фермеры закладывают дома и продают все свои активы, чтобы получить то, что городские принимают как должное. Расходы подкашивают их. Они тратятся даже не столько на медицину, сколько на дорогу и проживание. Пациенты могут провести долгие месяцы, разъезжая туда-сюда. Не все могут себе это позволить.
— Может, я смогу найти немного денег с помощью нашего фонда именно для таких целей? — спросила Лекси.
Сэм провел большим пальцем по ее мягким губам:
— Разве тебе мало того, с чем тебе приходится сталкиваться сейчас?
— Я могу заниматься и тем и другим, — ответила она. — Я уже задумывалась о том, чтобы основать фонд для покупки здания, где будут жить родственники, подобно тому, который есть у детской больницы. Мы можем сделать это на благотворительные пожертвования.
Сэм очертил изгиб ее скулы:
— Если бы ты не работала сейчас в больнице, то чем бы ты занималась?
Лекси потупила взгляд, принявшись поигрывать с воротником рубашки, открывавшей шею.
— Я не уверена…
— Но у тебя должны быть какие-то идеи, — сказал Сэм. — Кем ты хотела быть в детстве?
Глаза Лекси затуманились.
— Я хотела быть балериной, — призналась она. — Хотела выступать на сцене. Я практиковалась перед огромным зеркалом в маминой комнате. Мечтала о сверкающей пачке. Хотела выступать при королевском дворе. Притворялась Золушкой… — Ее голос затих, а плечи поникли.
— Что же случилось?
Лекси вздохнула и снова принялась поигрывать с пуговицами на рубашке.
— Мои ступни слишком сильно болели.
Сэм приподнял ее подбородок:
— Если бы это было такой уж проблемой, то в мире не было бы балерин.
Она посмотрела на него грустными голубыми глазами.
— Я не могла так поступить с Бэллой, — сказала она. — Она с такой печалью смотрела, когда няня отводила меня на занятия. Она сидела в стороне и наблюдала. Она не специально, Бэлла совсем не такая. Но я все равно чувствовала себя виноватой. Мне пришлось перестать заниматься многим, что мне нравилось… Это история моей жизни.
Сэм слышал множество подобных историй на протяжении своей профессиональной карьеры, но ни одна не тронула его так, как эта.
Лекси отказалась от мечты, чтобы защитить сестру. Хоть кто-нибудь осознавал, скольким ей пришлось пожертвовать? Ее отец? Мать? Старшая сестра? Даже Сэм до конца не осознавал.
Лекси пожертвовала многими вещами в попытке защитить Бэллу от чувства неполноценности.
— Ты очень хороший человек, Лекси, — заметил Сэм. — Но почему ты всегда прячешься за маской «мне-все-равно-что-вы-думаете»?
— Потому что иногда проще притвориться, что тебе все равно, — ответила Лекси. — Я привыкла забывать о своих чувствах. — Она криво улыбнулась. — Наверное, в этом я похожа на тебя. Я могу дистанцироваться, когда мне это удобно.
Сэм почувствовал, что попался на свою же удочку.
— Это не так просто, как кажется, — сказал он, нахмурившись.
— О чем ты, Сэм? — спросила она, приподняв бровь. — Иногда ты чувствуешь больше, чем хотел бы позволить себе?
Он удерживал голубой, как океан, взгляд Лекси, надеясь переиграть ее.
— Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, — сказал он. — Я не подходящий человек. И никогда им не был.
Лекси поднялась и отошла от него на несколько шагов, после чего, наконец, обернулась и принялась разглядывать его, выражение лица было равнодушным и отстраненным.
— А ты подходишь кому-нибудь еще? — спросила она.
Сэм уставился на рябь воды, подсвечивающуюся взошедшей серебристой луной.
— Когда моя мать умерла, отец так и не смог справиться с потерей. Я точно знаю, что он винит себя. У нас не было денег, чтобы отправить ее на лечение в город. Последние двадцать лет он живет как отшельник. Не думаю, что он когда-либо даже взглянул на другую женщину. Можешь себе это представить? Двадцать лет он жил как монах, потому что не смог смириться с мыслью, что кто-то заменит маму.
— Он очень любил ее, — тихо сказала Лекси.
Сэм шумно вздохнул:
— Именно об этом я и говорю. Он слишком сильно ее любил, а она бы не хотела, чтобы он так растратил свою жизнь. Мама желала, чтобы он двигался дальше, нашел кого-то другого, построил будущее, возможно, даже завел еще одного ребенка, который смог бы унаследовать ферму, ведь у меня другие планы.
— Возможно, такой женщины нет, — предположила Лекси. — Твой отец всегда чувствовал это сердцем. И он абсолютно счастлив, живя воспоминаниями о проведенном вместе времени.
Сэм мрачно нахмурился:
— Он должен был справиться с ее смертью за столько лет.
— Почему? — спросила она. — Почему тебе так сложно понять, что его любви к жене было достаточно, чтобы заполнить всю жизнь?
— Я не могу представить такую любовь! — свирепо прорычал он. — Это не то, чего я хочу в жизни.
— Тогда мне жаль тебя, Сэм. Ты закрылся в себе, боишься боли. Но жизнь невозможна без боли, мы не в силах это контролировать. Мы скорбим, потому что любим. А ничего не чувствовать — значит быть мертвым. Чувства делают нас людьми.
Сэм посмотрел на Лекси, стоявшую в стороне от него, очертания ее красивого лица утопали в волшебном лунном свете. Она была похожа на русалку, которая поднялась из морских глубин. Ее длинные волосы выбились из пучка. Локоны лежали на плечах и спускались по спине шелковыми завитками, по которым он так хотел провести пальцами.
Ознакомительная версия.
