В кухне она с грохотом уронила чайник. Но потом взяла себя в руки, вскипятила воду, налила ее в серебряный кофейник. Затем поставила на поднос сахарницу, молочник и банку растворимого кофе. Ее руки тряслись, пока она несла поднос. Войдя в оранжерею, Патрисия неуверенно поставила его на столик рядом с Джозефом.
Он положил ладонь ей на запястье и сжал пальцы. Когда она взглянула на него, он улыбнулся.
— Оставь все. Мне не нужен этот чертов кофе. Мне нужна ты!
Сильным рывком он усадил ее к себе на колени, обнял и прильнул губами к ее рту в крепком поцелуе.
В первое мгновение Патрисия окаменела: она так хотела быть сильной и твердой этим утром. Она собиралась сказать ему «да», но не допускать любовной близости с ним до тех пор, пока они не покинут этот дом. Но как можно быть сильной и твердой в его страстных объятиях?! Джо еще плотнее прижал ее, а поцелуй стал еще пламеннее, и Пат, изголодавшаяся по любви, не устояла. Она со стоном обвила его шею руками, с не меньшей страстью отвечая на поцелуй и чувствуя, что тает от наслаждения.
— Пат, — едва выдохнул Джо, когда наконец прервал поцелуй, чтобы отдышаться. — Пат…
Он прижал ее голову к груди. Патрисия закрыла глаза и тяжело вздохнула, словно сдаваясь. Некоторое время они сидели так, лишь его рука мерно поглаживала ее нежные плечи.
Она хотела спросить его, что случилось, но Джо поднял ее лицо и вновь поцеловал. Она страстно отдалась поцелую и уже не хотела спрашивать его о чем-либо. Ее руки проскользнули под шелковую ткань халата, пальцы начали судорожно ласкать его грудь. Сердце Джо бешено колотилось, и Пат поняла, что уже ни он, ни она не смогут остановиться.
Вдруг он встал и понес ее.
— Куда… куда ты идешь? — с замиранием сердца спросила она, но уже знала ответ: наверх, в его комнату, в его кровать.
Патрисия спрятала лицо на груди Джозефа и молила Господа о милосердии и прощении.
— Только не обижай меня, — слабо прошептала она, когда Джо бережно опустил ее на кровать. Постель не была застелена, лишь одеяло откинуто в сторону, словно все было уже готово для них.
— Никогда, — заверил он и, прежде чем она успела перевести дыхание, стал раздевать ее, сняв сначала свитер, а затем бюстгальтер. — Как ты прекрасна, — пробормотал он, целуя ее оголенный нежно-розовый сосок.
Сладостная дрожь охватила Патрисию, его пылающий и голодный взгляд пьянил ее.
— Повернись на живот, — скомандовал Джозеф и мягким движением стал массировать ее спину. Руки его спускались все ниже и ниже. Вскоре он снял и отбросил в сторону ее брюки.
Она была нагая, за исключением лишь узкой полоски шелковых трусиков. Джозеф нежно перекатил ее на спину. Его руки вновь неистово заскользили по ее телу. Левая грудь, правая грудь, ложбинка между ними. Он провел губами по ее животу, отогнул кремовую полоску трусов и поцеловал шрамик, оставшийся после операции по удалению аппендицита.
Широко раскрытыми глазами Пат следила за тем, как Джо сбросил шелковый халат, полностью обнажив свое тело, и лег рядом с ней. Она успела заметить явное свидетельство его сексуального возбуждения. Чувствуя, что мучившая ее страсть вот-вот прорвется, она покрылась испариной и задрожала.
— Все в порядке, — мягко проговорил он, ласково поглаживая и успокаивая ее. — Я не причиню тебе боли. Я люблю тебя, и ты будешь моей женой.
Джо продолжал ласкать ее, одновременно успокаивая и возбуждая. Ее чувства, все более обостряясь, требовали лишь одного — сладостного завершения.
Желание все росло в ней, жар становился все сильнее и сильнее. Он нежно целовал ее упругую грудь, набухшие и заострившиеся соски, а рука скользнула ниже живота, лаская влажную и горячую женскую плоть. Пат выгнулась кверху в молчаливом приглашении. Она хотела большего, чем эти ласки. Она хотела, чтобы он вошел в нее и соединился с ней в единое целое.
— Джо… пожалуйста, — сдавленно умоляла она, вертя головой из стороны в сторону в сладострастном ожидании.
Он осторожно вошел в нее, медленно продвигаясь вглубь. Возникшая острая боль нарастала, и Пат запаниковала.
— Расслабься, — бесстрастно сказал Джо.
Она последовала его совету, и сдавленно восторженный вздох удовольствия слетел с ее губ, когда она почувствовала, что он наконец полностью вошел в нее. Дрожь пробежала и по телу любовника, он расслабился.
— Больше ведь не больно? — пробормотал он, взяв в ладони ее лицо и покрывая его поцелуями.
Пат смутилась под его взглядом, полным любви.
— Не больно, — тихо сказала она.
— Совсем?
— Совсем, — подтвердила она. — Сейчас это… приятно.
— Дорогая, тебе будет еще приятнее, — убедительно произнес он. — Обними меня за плечи и закинь на меня ноги. Надеюсь, сейчас ты испытаешь истинное наслаждение.
Она обхватила его руками, гладя пальцами плечи, подняла ноги и сцепила их за его поясницей.
Его движения вначале были медленными и нежными. Затем их ритм стал нарастать, разжигая огонь внутри нее все жарче и жарче. Пат сдавленно вздохнула, затем восторженно застонала. Было сказочно приятно, пылающий огонь разливался по всему телу, охватил ее всю, и она испытала неведомое ей доселе блаженство. Она изогнулась, отдаваясь во власть чувства, и закричала…
Джо крепко сжал Пат в объятиях, его тело продолжало ритмично двигаться. Затем и он издал блаженный стон, каждый мускул его тела судорожно дрогнул, и Джо замер на ней.
Пламя страсти медленно угасало, и Пат погрузилась в состояние безмятежной неги. Всегда ли это будет заканчиваться так же, гадала она. Сможет ли она когда-нибудь еще раз дождаться подобных минут беспредельного счастья?
Лучезарная улыбка появилась на ее лице, когда Джо, приподнявшись на локтях, взглянул на нее.
— Ты просто неподражаема, ты знаешь об этом? — едва вымолвил он.
— То же самое я подумала о тебе, — ответила она, чувствуя, как сильно бьется ее сердце.
Да, Джозеф был прав, когда говорил, что зачастую любовный акт ведет к самой любви. Такое возможно, особенно тогда, когда каждое движение, каждый жест, все вокруг пропитано этим чувством и только ждет сигнала.
— Я действительно люблю тебя, — сказал он.
— Да, я чувствую это, — выдохнула она.
— Ты не сказала, что любишь меня, — мягко упрекнул он.
Пат молчала, лишь нежная улыбка играла на ее губах.
— Ты хочешь, чтобы я еще помучился?
Она вздрогнула.
— Нет, конечно, ты не можешь этого хотеть, — спешно поправился он, почувствовав угрызения совести. — Ты ведь не такая, правда? Только законченные эгоисты вроде меня могут думать о слепой мести. Я постараюсь исправиться, моя крошка. Тебя можно назвать моей крошкой, да? — прошептал он и наклонился к ней, чтобы поцеловать.
