— Многое изменилось, — проговорила Ната.
— Ты о чем? Нат, ты чего, влюбилась в него, что ли? — осенило Веру.
— Давай, все же, выпьем чаю! — вскочила Натали с табурета и вернулась к плите.
Она и сама уже не первый день размышляла именно на эту тему. Отчего так болит сердце, стоит только подумать о Савелии? А думала она о нем безостановочно, представляя, где он сейчас, чем занят. Он даже ни разу не позвонил, а ведь знает ее телефон. И было тут что-то еще — каким-то образом из всех окружающих ее людей именно Савелий стал ей близким человеком, родным. За такое короткое время! Разве такое возможно? Она тосковала по нему не только как по мужчине (хоть и помнила его поцелуи). Казалось, что уехала часть нее, и теперь она никак не может заполнить эту пустоту.
— Вер, я ведь тебе не рассказывала, как умерла мама, — проговорила Ната, не отворачиваясь от плиты.
— Не рассказывала. Да я и не спрашивала, чтобы не делать больно, — сочувственно отозвалась подруга.
— Она повесилась.
— Господи! Какой ужас!
И из Натали полилось сплошным потоком — начав, она уже не смогла остановиться. Наверное, чтобы до конца осознать все самой, ей необходимо было с кем-то поделиться. Она рассказала Вере все! И о своих заблуждениях, которые жили в ней долгие годы, постепенно превращаясь в маниакальную уверенность. И о том, что узнала от Савелия. Поделилась и новостями о покушении на него самого.
— Да что же это за зверь такой! — разволновалась Вера. Она уже не смогла усидеть и принялась мерить кухню шагами. Услышанное явно шокировало ее и очень сильно. — Мало ему было злодеяний, он еще и отца Савелия решил отравить!
— Ты думаешь, это он? — посмотрела на нее Ната.
— А кто еще? Конечно, он! Мразь такая! Как его только земля носит все эти годы. Но ничего, теперь он белый свет будет видеть с узором из решетки. Там таким и место. Уж Сава его засадит и надолго! Он точно это дело не пустит на самотек. Лишь бы с отцом его все было в порядке. А как он, кстати, не знаешь?
— Ничего не знаю. Он же не звонил…
— Так позвони сама. К черту ложную гордость! Вижу же, что извела себя уже.
— Да какая гордость! — посмотрела Натали на Веру, как на умалишенную. — Я бы уже давно позвонила, но номера его не знаю.
— Стоп! Как это не знаешь? Он же пользовался твоим телефоном, кому-то звонил…
— Начальнику своей охраны, — кивнула Ната. — Но не ему же мне звонить.
— А почему нет? На войне все средства хороши. Не хочешь сама звонить, это сделаю я. Неси телефон!
— Вер, это неудобно…
— Еще чего! Неудобно ковырять в носу большим пальцем ноги. А позвонить мы точно можем, от него не убудет. Неси телефон! — еще более настоятельно потребовала подруга.
И переубедить ее Ната не смогла. Закончилось все тем, что за телефоном Вера сходила сама. А потом очень быстро отыскала в истории звонков московский номер. И немедля, набрала его.
Ната затаилась, в глубине души испытывая горячую благодарность к подруге. У нее такая мысль тоже мелькала, но сама она ни за что не решилась бы позвонить постороннему человеку.
— Добрый вечер! — вздрогнула Ната, когда Вера бодро заговорила. — Меня зовут Вера. Вы меня не знаете, но мне очень нужна ваша помощь… — снова повисло короткое молчание. — …Ничего особенного! А вас как зовут, извините?.. Очень приятно, Денис! Понимаете, тут такое дело — мне очень нужен номер мобильного Савелия Мамонтова… — снова пауза, на этот раз длиннее. — Помощь нужна не мне, а его знакомой, которая, кстати, спасла его от смерти…
Натали покраснела, представляя себе, с каким недовольством собеседник Веры отреагировал на ее просьбу.
— А почему? Конфиденциальная информация? Понятно… Ну тогда, может быть, вы передадите вашему начальнику, чтобы срочно перезвонил Натали Соболевой? Это правда очень срочно! — медленно повторила она, и Натали ее чуть не придушила за это.
— Ты зачем это сделала?! — набросилась она на подругу, когда та отключилась. — Какая еще срочность?
— А разве нет? Пусть сейчас же звонит Саве, а тот — тебе. И я специально так говорила, если мямлить, результата не добьешься.
— Мы и не добились его, — невольно рассмеялась Натали, хоть и было ей не до смеха.
И в этот момент зазвонил ее телефон, а на экране высветился незнакомый номер.
Глава 33
Савелий
Он ждал и не понимал, что чувствует. Совсем скоро он увидит глаза преступника. Что хочет в них прочитать? И главное, станет ли ему самому легче?
В небольшой комнате кроме стола и двух стульев больше ничего не было. Савелий занял тот стул, который велели. Свобода с одной стороны, тюрьма — с другой. Жизнь полная возможностей для сидящего на этом стуле и лишения для того, кто займет стул напротив. Какие мотивы движут людьми, что готовы рискнуть всем?
Металлическая дверь лязгнула и отворилась. Ввели заключенного, руки его были скованны наручниками. Савелий видел Рогожина несколько раз и сейчас без труда узнал его. Выглядел он моложе отца, хоть они и были примерно одного возраста.
— Сесть! — грубо велел охранник, выдвинув ногой стул.
Губы Рогожина искривила ехидная усмешка, а взгляд был прикован к лицу Савелия, пока опускался на стул. И взглядом он говорил, вернее, спрашивал: «Каково тебе сейчас?» Неприкрытое любопытство плескалось в нем, приправленное мстительным удовольствием. Еще там была злоба — промораживающая до костей. И Савелий понял, что этот человек его люто ненавидит.
— Как папочка? — заговорил Рогожин первый, пока Савелий подбирал слова.
Хоть он и думал много об этой встрече, но так и не решил, как лучше начать разговор. И даже хорошо, что Рогожин сделал это за него.
— Идет на поправку, — солгал Савелий. Подробностей он от него точно не дождется.
— Какая жалость, — усмехнулся Рогожин.
— Не дождешься, — сжал Савелий под столом кулаки. Как же ему хотелось пустить те в дело — расквасить эту самодовольную рожу.
Но ему не нравился блеск глаз Рогожина — какой-то дикий. У этого мужика явно не все дома. И именно такие типы и бывают самыми опасными.
— Почему ты это делаешь? — задал он вопрос, ответ на который, собственно, и мучал его.
Усмешка сошла с губ Рогожина, и глаза его наполнились ненавистью до краев. Нет, он точно больной маньяк! — решил Савелий. Как и пожалел уже о том, что пришел сюда. Что-то ему подсказало сейчас, что услышит он такое, с чем потом будет трудно справиться.
— Твой папаша должен был сдохнуть уже давно! — сквозь стиснутые зубы проговорил Рогожин, всем телом подаваясь вперед, упираясь в край стола. Невольно Савелий отпрянул. — Еще тогда, когда лишил меня всего и едва не пустил по миру.
— Что ж ты так долго ждал? Что изменилось?
— Все! — расплылся Рогожин в довольной улыбке, откидываясь на спинку стула. — Чем выше взлетел, тем больнее падать, не согласен?
— Слушай, ты потерпел поражение, — вздохнул Савелий. Зря он сюда пришел, ничего путевого от этого ненормального точно не услышит. Сейчас, когда смотрел в лицо Рогожину, понимал, что у него не все дома. — Меня же интересуют причины. Зачем ты это сделал? Почему меня хотел убить?
— А ты сам не понимаешь? — прищурился Рогожин, глядя на Савелия колючим взглядом. — Как думаешь, чего больше всего в жизни может желать человек, у которого отняли все? Бизнес. Любимую женщину. Наследника…
— О чем ты говоришь?! Какую женщину и наследника? И причем тут мой отец?
Помешательство прогрессирует на глазах? О чем он? Насколько Савелий знал, Рогожин даже женат никогда не был. Женщин менял часто, как и в скандальных хрониках нередко мелькал. Но не женат.
— Женщину, которая могла бы стать моей женой и родить мне наследника, если бы твой отец не лез, куда не положено! — выплюнул зло Рогожин. — Сам же он имеет все — сытую жизнь, власть и сына. А стоит его лишить этого, как месть свершится. И я еще не сказал последнего слова.
— О чем ты? Какое последнее слово? Ты уже за решеткой и выйдешь отсюда не скоро.
