Однако, не мог не отметить Клайв, несмотря на все свои заверения в обратном, отец явно шел на поправку.
— Ты неплохо выглядишь, — с запозданием произнес сын.
— Спасибо, что заметил.
Мистер Риджмонт не преминул намекнуть, что разговор следовало начать именно с этой фразы. Несколько месяцев назад глава семьи перенес тяжелую операцию на сердце. К тому времени, когда пациенту позволили вернуться из больницы домой, он потерял в весе и превратился в бледного, изможденного призрака.
— Да, медицина просто чудеса творит, — отмахнулся старик: он терпеть не мог разглагольствований на больнично-лекарственные темы. — Так что это за женщина, в которой мать твоя видит угрозу и считает нужным публично оскорбить?
Ага, стало быть, с темой здоровья покончено, обрадовался Клайв. Уж таков его отец: предпочитает сразу брать быка за рога. В создавшихся обстоятельствах он поступил бы точно так же.
— Ты ее знаешь, — вздохнул Клайв. — Мы вместе вот уже год.
— Как? Ты все с одной и той же? — изобразил изумление Клайв Риджмонт-старший. Но сын не поддался на провокацию. Он лишь коротко улыбнулся, признавая за отцом право на насмешку. — Неудивительно, что твоя мать в панике.
— И совершенно напрасно.
— Тогда повторяю вопрос, — повысил голос отец. — Кто она такая?
Клайв извлек из внутреннего кармана пиджака фотографию, сделанную на свадьбе Криса и Эстрельи. Риджмонт-старший поднес карточку к самым глазам, внимательно рассматривая избранницу сына.
— В твоем хорошем вкусе я никогда не сомневался, — протянул он наконец.
— Но?.. — не отступался Клайв.
— Конечно, последний год я провалялся на больничной койке, но пресловутую картину видел, — произнес Риджмонт-старший. — Роскошная фигура и печальные глаза. — Он протянул фотографию обратно сыну.
А Клайв в очередной раз подивился иронии судьбы. Сейчас, зная всю правду о портрете, он не испытывал ни малейшего желания опровергать слова отца. Да, Анхела была права: посмотри на обнаженную мать и увидишь обнаженную дочь. Так что какая, в сущности, разница, что болтают люди!
Как бы то ни было, к отцу Клайв приехал отнюдь не за этим. У него есть право выбирать собственное будущее, и он его выбрал. Если же родители не желают с этим смириться, тогда…
А что — тогда? — в очередной раз спросил себя он.
— Такой женщиной приятно обладать, — задумчиво произнес мистер Риджмонт. — Приятно поразвлечься с ней время от времени. Но не более того, сынок. Не более того.
Итак, отец отказывается его поддержать? Клайв убрал фотографию в карман.
— Это твое последнее слово? — холодно осведомился он, вставая.
Отец хмуро взглянул на сына из-под кустистых бровей.
— Она что, беременна?
Интересная мысль, цинично подумал Клайв. Незаконнорожденный ребенок в семействе Риджмонт… Губы его изогнулись в невеселой улыбке.
— Нет, — честно ответил он. — Но я могу быстро поправить дело.
Ага! Вот теперь отец, кажется, начинает воспринимать его намерения всерьез. Брови мистера Риджмонта сурово сошлись на переносице.
— Сядь! — приказал он.
Клайв послушался. Чего-то в этом роде он, собственно говоря, и ждал.
— А теперь, будь так добр, объясни, зачем тебе именно эта женщина? Ты же можешь выбрать любую красавицу в Европе!
Ах, как бы «порадовалась» Анхела, услышав это циничное заявление! Вот она, пресловутая надменность Риджмонтов, как есть.
— Я выбрал эту, — просто ответил Клайв и, глядя в глаза отцу, добавил: — И я ее получу. Понимаешь?
Воцарилось напряженное молчание. Секунд тридцать Риджмонт-старший испепелял взглядом непокорного сына. А затем вдруг откинулся в кресле и от души рассмеялся.
— В следующие выходные, — произнес он многозначительно. — Думаю, здесь, в усадьбе. Все будет очень официально, очень торжественно — словом, как полагается.
— Gracias, — машинально перешел на испанский Клайв. Только что он одержал небывалую победу.
Глаза Риджмонта-старшего заговорщицки сверкнули.
— А теперь тебе осталось всего лишь уговорить мать, — не без ехидства напомнил тот.
* * *
Клайв направился к лифту. День у него выдался на редкость удачный! Просто-таки решающий день! Однако объяснение с родителем и авиаперелеты заняли слишком много времени, и теперь ему не терпелось увидеться с Анхелой, чтобы сообщить ей радостную весть.
Мечтательно улыбаясь, он запустил руку в карман и нащупал небольшую коробочку с кольцом. Лифт остановился, створки разъехались в стороны. Клайв вложил ключ в замок. Вот оно, свершилось! От того, что произойдет сейчас, зависит счастье всей его жизни!
Вот ведь ирония судьбы: надменный аристократ Клайв Риджмонт никогда не думал, что мысль о предстоящей помолвке и свадьбе приведет его в такой восторг!
Он переступил порог и сразу же заметил прислоненную к стене картину, завернутую в коричневую бумагу и перетянутую клейкой лентой. Это из музея доставили портрет Анхелы… А затем взгляд Клайва упал на Лусию. Экономка стояла у дверей кухни, судорожно сцепив пальцы. И в сердце его шевельнулся страх.
— Анхела? — выдохнул он. — Где она?
— Она ушла, сеньор, — в неподдельном горе сообщила Лусия. — Ушла насовсем…
Задыхаясь, Клайв вбежал в спальню и направился прямиком к шкафу. Чемодан исчез. Не в силах смириться с неизбежным, он обвел взглядом комнату.
Спальня, некогда так радовавшая его своей роскошью и размахом, теперь казалась холодной и спартанской, словно нежилой.
Внимание его привлекли вещицы, аккуратно сложенные на застеленной кровати. Клайв подошел ближе. Ключи от квартиры, цепочка с бриллиантовой подвеской, стопка кредитных карточек…
Клайв оцепенел. Итак, Анхела всерьез считает, что должна ему только это? Даже кровать здесь играет некую очень символическую роль. Молодого человека передернуло от отвращения. Анхела не могла бы выразить свои чувства яснее, даже если бы швырнула на постель скомканное нижнее белье!
На телефоне белела записка: «Мне очень жаль», и ни слова больше. Клайв перечел ее трижды.
Было что-то бесконечно печальное в том, что в свой последний раз Анхела обратилась к нему по-английски. Не потому ли, что мечтала говорить с ним на одном языке? Или, может быть, английское «мне очень жаль» выражало ее чувства точнее, чем испанское «lо siento mucho»?
Но Клайв вовсе не собирался довольствоваться этим коротким прощанием. Ему требовалось знать больше! Почему? Неужто Анхела так и не нашла в себе сил ему довериться — довериться еще только на один-единственный день?
