Янси с трудом поборола волнение.
— Ты думаешь, что я ужасное создание? — прошептала она.
Томсон крепко сжал ее руки в своих и, глядя ей прямо в глаза, произнес:
— Редкостное, и неудивительно, что я… влюбился в тебя!
Она растерянно открыла рот, услышав от него такие желанные слова.
— О, Томсон! — От волнения у нее перехватило дыхание.
— Я говорю как надо, верно? — спросил он. — Янси, я так уверенно чувствую себя в делах, а сейчас с тобой как школьник!
— Это замечательно, — торопливо заверила она. — Мне хочется, чтобы ты любил меня… и был таким же школьником.
— Правда? — В нем все еще чувствовалось напряжение.
Янси поспешила заверить:
— Мне хочется этого больше всего на свете.
Он вгляделся в ее лицо.
— Ты так часто обманывала! Не пытаешься ли снова солгать?
— Томсон, я больше не буду лгать тебе! — воскликнула она, придя в некоторое изумление оттого, что ему нужны ее заверения.
— Признайся честно, что ты испытываешь ко мне? — живо спросил он.
И хотя Янси уверенности в себе было не занимать, внезапно на нее напало крайнее смущение.
— Я… — начала было девушка, но не смогла договорить. Она предприняла еще одну попытку. — Когда ты был в больнице и в очень тяжелом состоянии, я поняла, что, если тебя не станет, мне тоже не жить.
— Любимая, — хрипловато произнес Томсон, пересел на диван поближе к ней и обнял. — Слава богу, что ты отделалась несколькими ушибами.
— Ты справлялся обо мне?
— Не раз, после того, как ты больше не пришла ко мне.
— После того, как ты попросил меня… — Ее вновь охватила робость.
— После того, как попросил выйти за меня замуж, — договорил он.
— Я приходила на другой день, но твоя мама сторожила у двери.
Томсон покачал головой.
— Я и понятия не имел, что мама вмешивалась. И что ты приходила, — признался он. — Я узнал от Гревиля, что ты быстро идешь на поправку. А потом тебя выписали и ты ушла домой, не удосужившись заглянуть ко мне в палату; я понял без слов, что мое предложение для тебя — пустой звук.
— И тебе не приходило в голову связаться со мной? — спросила Янси.
— Ну, а как бы поступила ты на моем месте, дорогая? Два дня я прождал, не сводя глаз с двери, и сердце екало каждый раз, когда она открывалась. Когда я понял, что ты не придешь, то решил, что это и есть твой ответ. Прождав несколько дней, я больше не мог терпеть и поменял больницу.
Янси забыла про смущение.
— Томсон, я так люблю тебя! — воскликнула она.
Он заключил ее в объятия, поцеловал, отстранился, смотрел на ее лицо, заглянул в глаза и вновь прижался губами к ее губам.
— Когда ты поняла это? — спросил он, не разжимая объятий и явно желая знать все до конца.
— Я начала догадываться в ту ночь, когда заехала за тобой с опозданием, в ту ночь, когда кончился бензин, — начала Янси, чувствуя, что может открыться ему до конца, а потому призналась: — Я завозила посылку матери одного нашего механика. Она живет в Дерби.
— Не сказать, чтобы так уж далеко, — поддразнил ее Томсон. — Хотя у меня все сжималось внутри из-за того, что ты опаздываешь. А вдруг ты угодила в аварию?
— Ты беспокоился из-за меня? — Как же она обожала его!
— Молча сходил с ума, — признался он. — Позже, живую и невредимую, я держал тебя в своих объятиях и знал, что не хочу выпускать.
— Значит, давно! — воскликнула она. — Прошу тебя, говори еще и еще, — молила она.
Томсон улыбнулся широкой, чудесной улыбкой.
— Что же сказать тебе, Янси? Рассказать, как я пытался убедить себя, что ты мне совершенно безразлична, хотя ты все больше занимала мои мысли? — Он рассмеялся, поцеловал ее в макушку и продолжил: — Даже когда я твердил себе, что не годится все время думать о тебе, что возьму другого водителя, у других оказывалась не та форма головы и руки на рулевом колесе были не те. Но хотя я и твердил себе, что мне больше подойдет водитель, который не будет дерзить, не станет лгать мне, не заставит меня выпачкаться в грязи, разгуливая по фермерскому двору, пришлось сознаться, что другим не удавалось развеселить меня.
— А у меня получалось?
Он кивнул.
— Жизнь была невыносимо скучна без тебя, — признался он. — Теперь ты рядом. Мне не очень верится в это, но ты рядом. Все муки ревности…
— Ревности?!
— Ревности. — Он улыбнулся ей. — Кто пришел в ресторан разодетой, шикарно выглядевшей с каким-то парнем и?..
— И ты ревновал?
— Я не отдавал себе в этом отчета, но мне изрядно подпортило настроение, что ты, вместо того чтобы, как я думал, в одиночестве пообедать в отеле — мне следовало быть готовому к тому, что от тебя можно всего ожидать, — появляешься в ресторане, улыбающаяся, с каким-то парнем, явно влюбленным в тебя.
— Да мы знакомы с Чарли чуть не с рождения. Он просто приятель…
— Знаю, — улыбнулся Томсон. — А на другое утро за завтраком я чуть не поддался твоим обольщениям. На меня это, конечно, не подействовало. Я, разумеется, решил не поддаваться твоим чарам.
— Разумеется, — рассмеялась она.
— Когда по дороге домой я поймал себя на том, что смотрю сзади на твою шею и мне хочется ее поцеловать, — признался он, — я решил принять неотложные меры.
— Так вот почему ты вызывал кого угодно из водителей, но только не меня? — спросила она.
— Я не хотел признаваться самому себе, — сознался Томсон. — Но сдался, не видя тебя всего лишь неделю.
— Ты скучал по мне?
— Пришлось сознаться, что Купидон настиг меня в ту ночь, когда я узнал принадлежащий компании «мерседес», заглянув на вечеринку. Ну кто еще мог бы пользоваться служебной машиной как своей собственной?
— Ты рассердился?
— Как я мог? У меня участился пульс при мысли, что ты где-то неподалеку.
— Как я рада!
— Ох, женщина, как ни странно, я прошел из-за тебя через ад, — проворчал он. — Мне казалось, я теряю рассудок.
Янси рассмеялась в полном восторге.
А потом, с мечтательным выражением в глазах, призналась:
— В ту ночь — ночь, когда ты набросил на меня пиджак, — я чувствовала, что люблю тебя.
— Янси! Ты знала это в ту ночь? Когда мы целовались и ласкали друг друга, ты знала?
— Да, — вздохнула она. — Но ты назвал то, что произошло между нами, неудавшимся приключением.
— Ну, в чрезвычайных ситуациях и мне доводится лгать. Янси, милая Янси, я никогда не забуду тот вечер, твои робкие и горячие ласки. Ты так завела меня, что, когда я осмелился поцеловать тебя на прощание, мое самообладание держалось на волоске. Наутро, трезво все обдумав, я решил держать дистанцию.
