— Привет! — закричал водитель. — Ну что, вы теперь здесь живете? Я же говорил, что у вас будут конкуренты. Ничего, дальнобойщики быстро разберут, с какой стороны хлеб маслом намазан! — Смеясь своей шутке, он подошел к кафе.
— Вы зайдете? — с надеждой спросила Роуана.
— Нет, я вам посылку привез. Это вы Редланд?
— Да.
— Тогда распишитесь вот здесь, внизу. Письма я не развожу, только посылки. Ну, как у них там дела, на той стороне? Чем кормят? Хотя, вы, наверно, не знаете… Ничего, я сам посмотрю и вам расскажу.
Роуана смотрела ему вслед. Как и в день ее приезда, пассажиров в автобусе не было. Тогда он сказал, что все пассажиры садятся дальше, а в Укромный Уголок ему просто положено заезжать.
Посылка как-то вылетела у нее из головы. А если бы она и вспомнила о ней, то наверняка подумала бы, что это девушки из пансиона прислали какую-нибудь чепуху — каталог женских романов или вроде того. Даже когда Барни взял посылку с кухонного стола и отдал Роуане в руки, она не придала ей значения и, придя в Таймаут, не раскрывая, швырнула ее на свою кровать.
После ужина они слушали пластинки и болтали. Потом Роуана пошла в свою комнату. Посылка так и валялась на кровати. Роуане не хотелось до нее дотрагиваться, и не от усталости, а просто потому, что на нее нашла апатия — ей вообще ничего не хотелось. Спустя некоторое время девушка все же развязала бечевку и затем принялась разворачивать многочисленные слои бумаги, недоумевая, для чего понадобилась столь тщательная упаковка. Когда же Роуана отбросила в сторону последний лист, то сразу поняла, для чего: Библия была слишком ветхой.
Роуана открыла ее. На первой странице аккуратным почерком ее матери были выведены имена. Как это она раньше ухитрялась не замечать скобок после имени Селина? Все это она уже знала — пятеро сестер, у каждой по ребенку и один бездетный брат:
Мэри, Лорис, Ольга, Джессика, Дора, Хол, Фрэнсис, Пирс, Агнесса, Глэдвин, Селина (у. Уолтерс), Роуана.
Перевернув страницу, Роуана прочитала:
Томас… По усыновлению: Джонатан Саксби.
«Вот они — шестеро!» — молнией пронеслось в голове.
Роуана вспомнила намеки Пирса, его совет не надеяться на благосклонное отношение опекуна… Естественно, ведь опекун оказался потенциальным наследником! Как же дяде Томасу удалось усыновить ребенка, если он не был женат?
Роуана мучительно старалась припомнить, не читала ли она где-нибудь, что опекун не может являться одновременно и наследником. Справедливый суд Джонатана не вызывал у нее возражений, но что, если он будет намеренно справедливым? Она решила спросить Николаса.
— Что случилось? Пожар? — послышался сонный голос, когда она забарабанила в дверь его комнаты.
— Нет, ребус.
— Вы что, кроссворд разгадываете?
— Вроде того… Николас, опекун может рассчитывать на наследство? Мне кажется, что нет.
— Возможно. — Николас явно витал в облаках.
— Извините, Николас. Спасибо. Извините, что я вас побеспокоила. Просто я сейчас только об этом и думаю.
— Понимаю. Как я — о Мисс Мэри.
— Бедняжка!
«Нет, это я бедняжка, — думала Роуана, возвращаясь к себе. — Как последняя дура поверила этому обманщику Джонатану. А он все знал! Он знал, что в любом случае кафе достанется ему и тем пятерым, потому что за ним последнее слово. Но Пирс и компания ничего не скрывали, а этот — затаился. О низкий, коварный человек! Он использовал дядю Томаса, а потом и меня. Вот почему он говорил, что готов отдать лучшие годы жизни за фамилию Тумб! Ну что же, теперь он сохранил свои лучшие годы и в придачу получил кафе».
Тут Роуана осознала, что в своих подозрениях заходит чересчур далеко. Надо было честно признать, что завещания она не читала и лишь вполуха слушала мистера Перкисса, перебив его на самом важном месте. Вдруг там и речи нет о Джонатане в качестве наследника, а Пирс просто захотел припугнуть ее? Так или иначе, существовал единственный способ узнать правду: съездить в Брисбен и прочитать завещание.
Утром Роуана попросила Элиссу проследить за порядком в кафе, хотя более нелепой просьбы и вообразить было нельзя, потому что в «Мальчике-с-пальчик» и так царил мертвый штиль и абсолютный порядок.
— Ладно, — согласилась Элисса. — Вы уезжаете?
— Да, в Брисбен. Я быстро. Туда и обратно.
— Зачем?
— Вас я в свое время не спрашивала.
— Ну, вы же совсем другое дело… Если за покупками, то давайте вместе поедем, но только в…
— Мне нужно в Брисбен. Поеду автостопом.
— И это после того случая? А от кого вы убегаете?
— От кое-кого через дорогу.
Роуане не пришлось долго голосовать — затормозил первый же грузовик. В конце концов, она была довольно симпатичной особой двадцати двух лет… Водитель оказался очень милым, он сказал, что как раз едет в Брисбен и обратно, и предложил забрать ее, когда она уладит свои дела в городе.
Роуана быстро нашла нужную контору и, получив копию завещания, сразу заглянула в конец: Лорис, Джессика, Глэдвин, Хол, Пирс… и еще один. Последним в списке жаждущих ее поражения стоял Джонатан Саксби…
На обратном пути водитель попенял Роуане на ее хмурость: он надеялся, что они вдвоем весело проведут время до Укромного Уголка.
— Простите, мне очень жаль, что так вышло, — грустно сказала она. Ей было жаль всех на свете, но больше всех — себя.
Высадив Роуану у «Мальчика-с-пальчик», шофер завернул к «Перспективе». Она молча смотрела ему вслед. У себя же в кафе она ожидала увидеть Барни, но там был Джонатан.
— Эти двое ушли, — сообщил он. — Что толку торчать здесь, когда все равно никого нет. Где вас носило?
— Я ездила в Брисбен.
— Элисса мне говорила, но я не поверил.
— Это правда.
— Если вы хотели что-то купить, надо было сказать мне.
— Нет, я не могла.
— Если вам понадобились какие-нибудь женские штучки, написали бы на листке бумаги.
— Нет.
— Ой, какие секреты!
— Как и у вас.
— Что?!
— Вы ведь знаете, что я имею в виду, мистер Саксби, приемный сын Томаса Тумба!
— Ах, вот в чем дело… Прибыли ваши записки, черт бы их побрал?
— Да.
— И вы носились в Брисбен удостовериться…
— Да!
— В том, что я тоже…
— Да!
— И вы удостоверились?
— Да! Да! Да!!! — отчаянно бросила Роуана ему в лицо.
— А ну-ка прекратите! Еще один такой взрыв, и я позвоню в полицию. — Джонатан грозно надвинулся на нее. — Итак, вы узнали, что у вас одним двоюродным братом больше. Или, может быть, вы считаете, что я не вправе называться вашим кузеном?
