Потрясенная столь откровенным признанием, Марианна не смогла смолчать.
– Я никогда в это не верила! – обрушилась она на Филипе, движимая желанием бросить ему в лицо правду. – Для меня вопрос заключался только в том, кто стоял за его устранением. И… – она в волнении встала, – ответ прост: тот, кому это выгодно! – Упершись кулаками в стол, Марианна завершила неумолимую линию логических построений: – Его смерть идеально послужила вашей цели – стать во главе испанского филиала, что приблизило вас к Тимоти и дало возможность завоевать его доверие. А вам всегда прекрасно это удавалось… завоевывать доверие людей, не так ли? Думаю, прежде чем Шейле исполнится восемнадцать, вы найдете способ устранить и ее!
Эта филиппика не произвела на Агилера видимого впечатления. Он продолжал сидеть совершенно спокойно. Над столом повисло мертвое молчание, в котором, казалось, можно было бы услышать даже звук падающей булавки. Марианна почувствовала, что дрожит, и резко села, дыша как загнанная лошадь. Кеннет взял ее за руку, передавая свои спокойствие и уверенность.
Джереми Хантер откашлялся и привстал, словно собираясь протестовать. Это был массивный лысый человек в очках с бинокулярными линзами, обладающий авторитетным видом и, казалось, возмущенный вопиющей некомпетентностью глупцов. Марианна раздраженно посмотрела на него, не желая, чтобы все сводили к цифрам, которые Хантер явно собирался на них обрушить. Филипе Агилера достаточно было поднять руку – и юрист тут же сел на место.
– Значит, все это время в роли чудовища выступал я, – мягко улыбнувшись, проговорил Филипе. Он обвел всех собравшихся вопросительным взглядом. – И это все ваши доказательства – уверенность Марианны в том, что я распорядился убить ее мужа?
Роберт, Камилла, Кеннет и Хьюго продолжали хранить молчание. Заговорила Мелани, ее голос звучал потрясение.
– Ты не сказал мне об этом, Кен.
– Я и сам не знал до вчерашнего вечера, – спокойно ответил он. – Да это никак не сказалось бы на наших действиях. Я хотел, чтобы ты привезла их сюда. Это лучшее место для разрешения создавшейся ситуации. Мы все пришли к такому заключению. И поскольку теперь тебе все известно… – Кеннет перевел взгляд на мужчину, который очаровал его мать, – пусть он ответит на обвинения.
Голос Кеннета звучал твердо, безжалостно, и Марианна вдруг почувствовала, что загнаны в угол именно Филипе Агилера и его люди, а не они с Шейлой. Она стиснула руку Кеннета. Имея такую поддержку, Марианна чувствовала себя намного сильнее и увереннее.
Филипе Агилера покачал головой, словно недоумевая, как мог попасть в подобную ситуацию. Вид Роберта и Хьюго не оставлял сомнений в том, что братья Джорданы намерены свершить правосудие. Марианна подумала, что в этот момент он, должно быть, со страхом вспоминает пространства, над которыми летел, для того чтобы попасть сюда, их изолированность от всего остального мира.
Затем Филипе посмотрел на нее, и в голове Марианны зазвучал сигнал тревоги. «Он рассчитывает на то, что я окажусь слабым звеном в цепи. Нет, только не сегодня!» – мысленно поклялась она себе.
– Вы умело скрывали ваши подозрения, – заметил он, не обнаруживая ни тени беспокойства по поводу ее обвинений. – Я рассеял бы их или попросил сделать это Тимоти, если бы понял, что вы считаете меня ответственным за смерть Генри.
– Как вам хорошо известно, Тимоти уже не может ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова, – возразила Марианна, не скрывая скептицизма.
Филипе пожал плечами.
– Ход событий свидетельствует сам за себя. На самом деле вас намеренно оберегали от всего происходящего. У вас была тяжелая беременность, и существовали опасения за ваше здоровье и здоровье ребенка.
Еще один разумный довод. Марианне нечего было возразить, поэтому она вернулась к оставленной теме.
– Когда я поделилась сомнениями по поводу несчастного случая с Тимоти, он просто отмахнулся от меня. Почему я должна верить вашим россказням сейчас?
– Это мужское дело, Марианна. Вы были юной двадцатидвухлетней женщиной. В течение почти трех лет вы жили под крылом у Тимоти. Неужели, зная его, могли предположить, что он станет обсуждать с вами столь личную тему, как убийство своего сына и наследника? – Филипе помолчал, давая ей время припомнить патриархальное высокомерие старика и его пренебрежительное отношение к невестке, а затем буквально уничтожил истиной, которую невозможно было отрицать. – С точки зрения Тимоти Сондерса, ваше единственное предназначение – быть хорошей матерью для его внучки. – Более мягким тоном он добавил: – И должен заметить, что вы в этом преуспели.
– Не советовал бы вам относиться к Марианне так же, как Тимоти Сондерс, – холодно вставил Кеннет. – И вообще, факты сейчас были бы намного полезнее для вас, чем сантименты. При этом прошу вас не забывать, что Марианна не только прекрасная мать, но и человек, имеющий собственные права.
Марианну снова поразило то, как чутко Кеннет улавливает ее состояние. Они были единым целым, и это служило ей большим утешением.
Филипе посмотрел на нее, вызывающе приподняв брови.
– Я точно описал ваше положение в доме Тимоти Сондерса?
– Да. До и после его смерти – до того как вы взяли все в свои руки, – ответила Марианна с горечью, вызванной воспоминанием о былых обидах, о том времени, когда к ней относились как к вещи или домашнему животному. – Начнем с того, что только по молодости и крайней наивности я вышла замуж за Генри. Но ведь именно на это вы и ставили, верно?
Филипе казался искренне удивленным тем, какую значительную роль отводит она ему в этой истории.
– Это был ваш выбор, Марианна.
– Сделанный под давлением родителей. – В ее взгляде ясно читалось, кого она считает виновным в этом давлении. – Вы заключили сделку с моим отцом. Большой антикварный магазин в обмен на дочь, которая обеспечит Сондерса еще одним наследником.
На той стороне стола послышался шорох движения, и Марианна скорее почувствовала, чем увидела, какой интерес вызвали ее слова. Она никому не рассказывала об этом раньше, стыдясь обнаружить былую глупость, но сейчас признание было вполне уместно.
Почувствовав, что она добавила хворосту в приготовляемый для него костер, Филипе поспешил сбить накал страстей.
– Но вы же знаете, что так принято в старых испанских семьях. Меня лишь выбрали, для того чтобы предложить цену за невесту – не более того. Все равно решение оставалось за вами. А вы, похоже, были влюблены в Генри.
– Вы уже упоминали, как молода я тогда была, Филипе. Я была польщена оказанной мне честью. Увлечена женихом. Но вы знали, что Генри за человек и во что меня втягивают.
