Скучая, она вошла в дом, чтобы поискать новый журнал. Прия пыталась расставить в холле цветы, а хныкающий малыш, словно пиявка, вцепился ей в колени. Улыбнувшись, Эшли наклонилась к нему.
— Кто это?
— Мой младший внук, Ньюван, — устало вздохнула Прия. — Зять в больнице, в Канди, и дочь поехала туда к нему.
— Надеюсь, ничего серьезного. — Эшли строила из пальцев забавные фигуры, чтобы привлечь внимание малыша.
— Аппендицит. Операция сегодня.
— Разрешите, я выведу его в сад. Такой прекрасный день сегодня.
Прия запротестовала, но энтузиазм, с которым мальчик встретил предложение Эшли, не укрылся от ее внимания. Точно так же она поняла, что жене ее работодателя очень хочется что-нибудь делать.
В следующие два часа среди буйной растительности сада раздавался только звонкий смех Ньюва-на. Еще через полчаса, как всякий малыш, он неожиданно заснул, свернувшись в клубок у Эшли на руках. Мальчик не сомневался, что безопасно проспит до тех пор, пока не решит проснуться. Прия принесла на серебряном подносе высокий бокал лимонада и со вздохом отметила усталость на лице Эшли.
— Вам надо отдыхать, мадам, — сказала она. — Для бэби нехорошо, если вы слишком усталая.
Когда спящий ребенок перешел в руки бабушки, Эшли нахмурилась. Женщина явно имела в виду не своего внука.
— Вы думаете, я не знаю? — Прия окинула ее поддразнивающим взглядом и засмеялась. — У меня одиннадцать детей и двадцать внуков. Я очень мудрая насчет прихода новых бэби. Он удивляется, почему вы целый день усталая… Он удивляется, почему вы не хотите той еды, этой еды… И потом, это на вашем лице. Как вы скажете? Полнота. Я вижу ее. Я знаю. Вы скоро скажете ему и сделаете его очень счастливым мужчиной.
Когда Прия ушла в дом, Эшли глубоко втянула горячий неподвижный воздух. Это невозможно. Нет-нет, вполне возможно, возразил тихий голос рассудка. Была та ночь в Лондоне, когда отчаянная, истомившаяся страсть смела все преграды. От шока у нее выступил пот. Она не думала, она не мечтала, она даже не хотела принимать во внимание риск, какому подверглась в ту ночь.
И сейчас, совершенно неожиданно, все стало очевидным. Она так погрузилась в сложность и напряженность их отношений, что будто ослепла и не видела доказательств, которые ложились прямо ей под нос. Тошнота, головокружение, усталость. И неожиданно до нее дошло, что месячные уже задержались на десять дней.
— Я наблюдал за тобой, когда ты играла с внуком Прии.
Эшли резко повернула голову, краска залила щеки. Высокий, загорелый, в легком полотняном костюме, подчеркивавшем его узкие бедра и длинные мускулистые ноги, Вито выглядел неотразимым. Она с трудом отвела взгляд.
— Я думала, ты работаешь.
— Я женился на тебе не для того, чтобы проводить все дни за компьютером.
Конечно, нет. Он женился на ней, чтобы иметь ребенка. Правда, по какой-то непостижимой причине временно отложил исполнение своего намерения. От нелепого желания смеяться у Эшли покраснело лицо: Она еще не оправилась от шока понимания, что, вполне вероятно, уже беременна.
Томительная жажда материнства пронзила Эшли. Жажда древняя как мир. Она подавила ее. Даже если она беременна, размышляла Эшли, то вовсе не застрахована от второго выкидыша. Горькая обида словно обожгла ее. Как он мог еще раз подвергнуть ее такому испытанию? Мучительное разочарование и чувство поражения во второй раз будут еще острее.
— Для женщины, которая не любит детей, ты замечательно талантливо, развлекаешь их, — пробормотал Вито примирительным тоном, прерывая затянувшееся молчание.
— Ни разу в жизни я не говорила тебе, что не люблю детей, — взорвалась Эшли в ответ на неуместное замечание. — И почему бы мне не уметь хорошо обращаться с детьми? — возмущенно выпалила она. — Это работа, которой я училась… вернее, работа, которой я занималась, пока не появился ты и не сорвал меня с места!..
— Твоя работа? — Изумление Вито было беспредельно.
— Я работала в детском саду. — Эшли всунула ноги в сандалии и поднялась, чтобы уйти в тень деревьев.
— Почему ты не сказала мне об этом раньше?
Смуглые пальцы обхватили ее запястье.
— Это не твое дело! — Эшли в бешенстве вырвала руку.
Когда Она вошла под тенистую мантию деревьев, он догнал и опять схватил ее. Они стояли в сверкающем зеленом солнечном свете у горного потока. Укромное место, настоящий рай, где цвели орхидеи, не тронутые газонокосилкой или садовыми ножницами, и где природу не сковывали порядком. Откуда-то доносились сиплые крики павлина, хлопали крыльями экзотические птицы, обеспокоенные шумным вторжением.
— Можешь ты понять, что я хочу быть одна? — Она потонула в бездонной темноте его глаз.
— Ты не Грета Гарбо. И хватит убегать от меня, — предупреждающе бросил он.
Эшли сердито остановилась, но снова попятилась, потому что ее пугала его близость.
— Теперь я вижу, что сделал ошибку, дав тебе свободу действий.
— Й что это должно значить? — нервно спросила она.
— Я оставил тебя в покое, надеясь, что ты воспользуешься этим временем, чтобы привыкнуть к условиям нашего брака. — Ноздри его раздувались. — Но ты сделала все, чтобы снова отдалиться от меня. Я хотел, чтобы ты почувствовала связь, возникшую между нами, и пришла ко мне…
— Связь? — словно эхо, повторила она. — Пришла к тебе? — У нее начался припадок неудержимого смеха. Похоже, что Вито удовлетворят только полная сдача на милость победителя и трус ливое пресмыкательство.
Будто живое пламя загорелось в его взгляде, когда он смотрел на ее подвижное, выразительное лицо.
— Нет, — ласково проговорил он.
— Что — нет? Не смеяться? — Она ощутила, как земля уплывает у нее из-под ног.
От него исходили мощные волны желания.
— Ты всерьез думаешь, что я не понимаю твоих чувств? Ты хочешь царапаться и кусаться, как тигрица, лишь бы держать меня на расстоянии. Но ничего не выйдет, — проговорил он. — Брак — это не соревнование. В нем нет победителей и проигравших. Фактически ты победила на тех условиях, которые, как тебе кажется, сейчас тебе нужны. Но хотел бы я знать, сколько понадобится времени, чтобы ты осознала свой проигрыш…
— Если бы ты понимал мои чувства, то не болтал бы о проигравших. Я ненавижу тебя! — выкрикнула она, борясь с накатившим желанием.
— Нет, ты боишься довериться мне, — самоуверенно возразил Вито. — Ты не можешь ненавидеть меня.
— Ненавижу! — неистово повторила она. — Ненавижу! Ненавижу!
Эшли дрожала. Она понимала, что он хочет сделать с ней сейчас. Будто посторонний наблюдатель, она задалась вопросом, что сильнее: его желание иметь наследника или желание отомстить ей. И в свадебную ночь он ответил на этот вопрос. Отложил первое, чтобы полностью сосредоточиться на втором. Невыносимо опасная мысль, что Вито будет кирпичик за кирпичиком разбирать ее защитное укрепление и в конце концов она окажется полностью в его власти, окатила ее ледяной волной. Потому что он догадается, что чувство гораздо более мощное, чем просто физическое влечение, привязывает ее к нему.
