Камерон опустил руку.
— Я сказал тебе, почему уезжаю. Мы заключили брак, которого не стоило заключать. — Он отступил от нее на несколько шагов, подальше от ее доверчивых глаз. — Мы договорились, что не будет никаких эмоций, никаких обязательств. — Он покачал головой. — Прошлой ночью сделка лопнула у нас в руках.
— И поэтому ты уезжаешь.
Камерон прищурился.
— Я уверена, что прошлой ночью ты любил меня, Камерон, — заговорила Лекси. Ее голос становился все тверже. Она видела его глаза прошлой ночью. — Может, у тебя не поворачивается язык сказать мне эти трудные слова, но мне все было ясно без слов.
Каждым нежным поцелуем, каждой жгучей лаской и той лихорадочной спешкой, с которой он стремился к ней, он доказывал, что любит ее. Она чувствовала это всем сердцем.
— Ты права.
Лекси вздрогнула, в сердце загорелась надежда.
— Я уезжаю не только из-за работы.
Она вся напряглась в ожидании.
— Ты сказала, что примешь все как есть, но это не так. Ты требуешь большего. Я не могу остаться с тобой, если не могу дать то, в чем ты нуждаешься, без чего ты не можешь жить.
Слезы блестели у нее на глазах. «Не плачь!» — безмолвно умолял он. Он сам боялся потерять голову. Когда Лекси плакала…
— Ты прав. — В этих словах звенела боль, которую она больше не могла скрывать. — Я хочу, чтобы ты любил меня.
— А я не хочу, чтобы тебе было больно, — ответил он.
Лекси сглотнула, изо всех сил пытаясь не разрыдаться.
— Ты боишься, что будет больно тебе, — мягко упрекнула она. — Ты любишь меня. Я знаю. И бежишь от меня так же, как пять лет назад.
Она ждала, что Камерон будет отрицать это, по крайней мере станет утверждать, что бежит не от нее, что он не отвергает их любовь. Он молчал.
— Ну так уезжай! — накинулась она на него. Если бы не злость, она бы не выдержала этой невыносимой боли. — Уезжай!
Он посмотрел на нее, почти ослепленный той мукой, которую увидел в ее глазах.
— Мне не стоит возвращаться, — прошептал он.
— Да, не стоит, — с горечью согласилась Лекси и повернулась к нему спиной. Первая слеза скатилась по ее щеке. — И не проси меня ждать на этот раз.
Последние слова прозвучали так тихо, что Камерон еле уловил их, но когда они дошли до его сознания, душа его перевернулась. Итак, она без обиняков сказала ему, что если он уйдет, то больше никогда ее не увидит.
Да, он бежал. Лекси была права. Но чего она не понимала — это того, что он бежал не от нее.
— Лекси… — начал Камерон, но так и не закончил фразы. Он не знал, что говорить. Наконец он тихо сказал: — Я оставлю свою визитку. Здесь мой рабочий и домашний телефоны. Если что-нибудь случится, если я буду тебе нужен…
Она по-прежнему стояла к нему спиной, отчужденная и неподвижная.
— Если ты забеременеешь…
— Я дам тебе знать, — сказала она не оборачиваясь, ледяным тоном. — До свидания.
Камерон попятился, обходя стол. По пути он заметил, что вчерашнее чили так и стоит на плите. Нетронутое. Не успели — как и многое другое в жизни. А теперь уже никогда не успеют.
— Я буду на вечеринке у Иды, — тихо проговорил Камерон.
— Прекрасно. Она будет счастлива, — бросила Лекси, по-прежнему глядя в окно.
Когда он наконец вышел, она поняла это, не обернувшись. Исчезло магнитное поле, которое притягивало ее. Он ушел.
Включив воду, Лекси подставила руки под ледяную струю, плеснула себе в лицо. Холод обжег кожу, слезы остановились.
Но даже айсберга не хватило бы, чтобы успокоить жгучую боль в сердце.
— Нет-нет, не туда. Сюда.
Кивком Ида указала то место на длинном, застеленном белоснежной скатертью столе, куда Лекси следовало поставить поднос с печеньем.
— Ага. Вот так.
Лекси втиснула поднос между тарелками и вздохнула. Все утро Ида не находила себе места, суетилась вокруг каждой мелочи. Гости начнут собираться к полудню и будут подходить часов до трех, когда начнется вечеринка. К этому моменту планировалось подать на стол бутерброды и салаты, которыми был забит холодильник, а также печенье и разнообразные домашние сладости. В центре стола уже красовался огромный двухъярусный именинный пирог.
Лекси безропотно помогала накрывать на стол, радуясь возможности отвлечься от мысли о предстоящем отъезде Камерона. Она боялась, что разрыдается, позволь она себе подумать об этом хоть минуту. Поэтому она запретила себе вспоминать о Камероне.
К счастью, Ида услала Камерона расставлять столы во дворе. Таким образом, Лекси удалось вообще не встречаться с ним после их утреннего разговора. Надев темно-вишневое платье, она сразу побежала к Иде, чувствуя, что ей надо чем-то заняться.
— О Боже! — воскликнула Ида. — Дорогая, а где же шоколадное печенье? Нам просто необходимо достать где-нибудь шоколадное печенье. Это же любимое лакомство Гарри!
Лекси заметила, что в светлых глазах Иды появилось особое выражение, когда она упомянула имя Гарри.
— Ида, — осторожно начала Лекси, — я не хочу, чтобы ты разочаровывалась. Ты же знаешь, что Гарри не приедет.
Боль, исказившая черты Иды, эхом отозвалась в сердце Лекси. Она вдруг подумала, будет ли все еще ждать Камерона, когда ей исполнится семьдесят пять. Эта мысль была невыносима. Лекси поскорее отбросила ее.
Она вообще не собиралась его ждать. Ей надо было жить дальше — без него.
И Лекси решительно посмотрела на Иду.
— Гарри приедет, дорогая, — уверенно возразила Ида и, сорвавшись с места, выскочила на кухню, приговаривая: — Ну куда же я дела салфетки?
Лекси нахмурилась. Трудно представить, что могло поддерживать в Иде эту веру целых полвека, прошедших с их последней встречи.
— Ты должна верить, дорогая, — сказала Ида, возвратившись.
— Верить?! Во что?! — воскликнула Лекси. Ее раздражало, что Ида никак не желала признавать очевидное.
— В настоящую любовь, дорогая.
И она, просияв, склонилась над ореховым пирогом. Лекси вздохнула.
— Лекси! — услышала она негромкий голос.
Камерон.
Лекси неохотно повернулась к Камерону. Он стоял на пороге, прислонившись к дверному косяку. Чтобы не встречаться с ним глазами, Лекси стала разглядывать двор за его спиной.
— Что?
— Ты можешь выйти ко мне?
Камерон ждал. Наконец Лекси набралась смелости и взглянула на него. Он переоделся: на нем были джинсы и белая хлопковая рубашка. У Лекси забилось сердце, так сексуален он был в этой простой одежде.
Она вспомнила, как перед прошлой вечеринкой они лихорадочно стягивали друг с друга одежду и чуть не опоздали, наслаждаясь друг другом…
Довольно, сказала она себе. Она должна остаться холодной, безучастной. Официальной. Это единственный способ пережить остаток дня.
