Я поджимаю губы, вдыхаю и выдыхаю через нос несколько раз. Разве с таким настроем идут просить о помощи? Знать бы еще, как о ней просят. Сразу раздеваются или для начала озвучивают, зачем это будут делать? Никогда подобными вещами не занималась.
Во мне сейчас борются две сущности, и та, что слишком гордая и принципиальная, убегает прочь из этого места. А та, которой в юности прилетали от жизни грубые пинки, нашептывает: «Ничего. Еще раз потерпишь неудобства. Не сломаешься.»
На ватных ногах я захожу в кабинет Яна. Трепещущее сердце подпрыгивает прямо к горлу. Отталкивать Игнасаса, когда он бегал за мной и зажимал по углам на базе во Владивостоке, мне очень нравилось, как и видеть азартный блеск в его глазах на каждое мое «Нет». Теперь пришло время Хулио получить реванш?
Невзирая на шаткость моего положения, жажда дерзить ничуть не поубавилась. Оно и понятно. Когда твоя судьба находится в руках двух ублюдков, которым плевать на всё, кроме денег… это вполне адекватная реакция любого здравомыслящего человека.
Янис сидит за столом и с кем-то разговаривает по сотовому на повышенных тонах. Я останавливаюсь в нескольких шагах и наблюдаю за его лицом, на котором застыла непроницаемая маска. Почему-то равнодушие Хулио пугает еще сильнее. Боже, как это унизительно… Ненавижу тебя, Антон! И тебя, Багдасаров, тоже! За то, что приходится идти против себя, в ущерб своим интересам и принципам.
Завершив разговор, Ян зло швыряет телефон на стол и откидывается на спинку кресла. Переводит на меня внимательный, сосредоточенный взгляд.
– Зачем пришла, Алёна?
Я тянусь руками к плащу. Пальцы дрожат, такое ощущение, что сейчас спикирую на пол от напряжения, которое не покидает тело со вчерашнего дня.
– Ты знаешь, – от стресса говорю совсем не то, что хотела. И движения выходят резкими, неосторожными.
Надеюсь, мое любимое платье понравится «бракованному»? А еще я нанесла тонну румян на щеки, чтобы хоть частично скрыть природную бледность. На фоне черных глаз и такого же цвета волос это порой выглядит очень пугающе.
Багдасаров недовольно хмыкает, скользя взглядом по моей фигуре.
– Еще недавно бегала от меня и просила оставить в покое, а сейчас с чего вдруг такая щедрость? – Его губы кривятся в наглой усмешке.
– Передумала. Можешь ни в чем себе не отказывать. – Я бросаю плащ на кресло, которое стоит ближе всего.
Повисает многозначительная пауза. Лицо Яниса все такое же непроницаемое и равнодушное.
Он кивает, чтобы подошла.
– Не отказывать, да? – Глаза Хулио загораются опасным блеском. – В твоем случае придется не отказывать во многом и всю ночь. Становись на колени, Алёна.
Кровь отливает от лица. Что? Мне не послышалось? Нервно сглатываю ком в горле, впадая в оцепенение. Неужели он так со мной из-за вчерашнего инцидента?
Багдасаров смотрит с каменным выражением на лице и ждет моей реакции. Я прекрасно понимаю, что от нее сейчас будет многое зависеть, и без понятия, как себя вести. Все мое естество противится тому, чтобы подойти к Янису. Если только, чтобы отвесить оплеуху, а после бежать в приемную за кипятком, который плесну в наглую рожу, но на деле… На деле делаю шаг к столу, в очередной раз напоминая себе, что это мне требуется помощь и защита, которую Багдасаров может дать.
18 глава
Я подхожу вплотную, выдерживая взгляд темных глаз. Они у Яна необыкновенной красоты. Насыщенно-карие с зелёной радужкой. Когда он в хорошем расположении духа. А в такие моменты, как сейчас, его глаза пугают до чертиков и вызывают лишь одно желание: сбежать куда подальше.
– Я не встану перед тобой на колени. Ни перед тобой, ни перед кем другим, – твердо произношу, глядя в его мужественное лицо.
– А как же ни в чем не отказывать, Алёна?
Ян не трогает меня руками, но взглядом… Раздевает, ощупывает, задерживаясь на ключицах и груди. То ли от стеснения, то ли от страха я инстинктивно сжимаюсь, чувствуя, как горит ладонь, потому что хочется ударить Багдасарова по лицу за презрение в глазах. Но с защитниками так не поступают, правда?
– Не таким унизительным способом. Я это не заслужила.
– Бля-я-дь, – зло выдыхает Янис, хлопая ладонью по столу, отчего я вздрагиваю. – Всё. Наелся твоих игр. На выход, Алёна, – указывает он глазами на дверь. – Слуцкому можешь передать, что его бизнесу пришла крышка. – Сказав эти слова, Ян отворачивается к ноутбуку.
Выяснять, правда перегорел у Яниса интерес ко мне или нет, не решаюсь, хотя и нахожусь от него на расстоянии вытянутой руки. Могу коснуться ладонью черного ежика волос, только смелости не хватит так сделать. Испарилась куда-то. И чутье подсказывает, что сейчас этот жест лишь сильнее разозлит Багдасарова.
– Я никуда не уйду. Мне нужна твоя помощь, – произношу чуть тише и уже не с такой твердостью, как несколько мгновений назад.
– Да ну? Помощь? А я даже догадываюсь какая, – нагло усмехается Ян. – Только имей в виду, у меня в кабинете есть камеры видеонаблюдения. В том углу, – тычет он пальцем чуть правее себя, – а еще вон в том. – И вдруг неожиданно, в одно уверенное движение, протягивает руки и рывком усаживает меня к себе на колени, а после впивается в рот грубым поцелуем.
Ян больно, мертвой хваткой сжимает мой затылок и раздвигает губы языком. Мне это совсем не нравится. Как и то, что он задирает подол платья, лапает ноги, сжимает бедра ладонями. Очень откровенно, не оставляя путей для отступления. Даже не замечая моих инстинктивных реакций в попытке его остановить. Я упираюсь в грудь Яниса руками, начиная дрожать еще сильнее. Если до этого момента как-то справлялась, то сейчас едва сдерживаюсь от рыданий и близка к тому, чтобы и впрямь опуститься на колени и умолять прекратить эту унизительную муку.
Но, к счастью, Багдасаров сам останавливается.
– Это видео уже сегодня вечером окажется в телефоне у твоего хахаля. – Янис дышит шумно и глубоко. – Настоящего. Мы как раз встречаемся с ним в клубе по одному общему вопросу. Тоже там будешь? Щеки гореть не будут от стыда? Или его нет? Помощь вздумала просить, Алёна? Для Слуцкого? А как же «Нет к нему чувств»? Тебя сейчас спасло, что бегала от меня и ни разу не далась за все это время, иначе бы вышла из кабинета со спущенными трусами и на коленях ползла до двери. Но по-хорошему с тобой закончим. Сделаю вид, что ты не приходила. Вон пошла.
Он убирает от меня руки, прожигая злым взглядом.
Боже, всё даже хуже, чем я представляла. И рада бы встать и уйти, но
