Алекса покачала головой.
– Почему? – удивился он.
– Не хочу их расстраивать, – просто ответила она.
– И ты больше никогда не виделась со своими родителями?
– Нет.
– Мисс Независимость собственной персоной!
– Вот именно. Теперь расскажи о себе. – «Раз уж мы решили играть в вопросы и ответы, то теперь мой ход», – подумала она.
– Когда мне было десять, а сестре – восемь, мама умерла, – начал он.
– Она была полька?
– Да. И потрясающе красивая! Хорошенькая, смуглая и очень живая.
– А твой отец?
– Он умер, когда мне исполнилось двадцать три. Он тоже был физик, как и я.
– И над чем же ты сейчас работаешь?
– прогнозирую сход снежных лавин.
– И ты умеешь это делать? – восхищенно спросила Алекса.
– Надеюсь.
– Понятно. Мне надо почитать что-нибудь о лавинах, и тогда мы вечерами беседовать на научные темы.
Стефан рассмеялся и, оборвав смех, тихо проговорил:
– Бог с ними, с научными беседами. Мне от тебя нужно совсем другое.
Алекса притихла и. чувствуя, что ее бьет нервная дрожь, предусмотрительно поставила свой кофе на журнальный столик, чтобы не пролить.
– Чего же ты хочешь?
– Тебя.
Опешив, она удивленно посмотрела на него и спросила севшим от волнения голосом:
– Тогда почему мы…
– Видишь ли, если б я увлекся тобой, то потерял бы голову… А мне надо быть собранным, как никогда. Ради Джессики. Если б мы были с тобой одни – тогда другое дело! Ошиблись мы, не ошиблись – это касалось бы только нас двоих. Меня уже давно влечет к тебе, но любовная интрига при теперешних обстоятельствах неуместна. Хотя мы и женаты. Джессика должна расти в крепкой семье, но как создать такую семью, если не знаешь, что чувствует другой человек? Если этот человек только что пережил потрясение – разрыв с дорогим ему человеком?
– Мы с Дэвидом любовниками не были! – мгновенно возразила она.
– Все равно ты была подавлена, обижена, остро переживала ваш разрыв, еще не оправилась после автокатастрофы. А наше с тобой сближение дало бы повод гормонам сыграть с нами дьявольскую шутку. Я вынужден был не спешить, Алекса… хотя я человек нетерпеливый. Я решил подождать, пока ты выздоровеешь и разберешься в самой себе.
– Я разобралась.
– Не перебивай. Мне нелегко это говорить, но я должен. Ты давно мне нравишься, Алекса. И в Румынии, и здесь, в Кентербери. Ты единственная женщина, с которой я мог бы жить душа в душу. Ты очень привлекательная, добрая, с тонким чувством юмора, но у тебя был Дэвид. А потом эта авария. Ты была напугана, выглядела такой несчастной… А тут еще разрыв с Дэвидом. После нашей свадьбы я вдруг почувствовал, что действую тебе на нервы, но не мог понять, почему. Когда я вернулся из Америки, – продолжал он, – ты стала еще раздражительней, и мне показалось, ты встречаешься с Дэвидом и жалеешь, что вышла за меня.
– Нет, что ты?
– И тогда я понял, – продолжал Стефан тихим вкрадчивым голосом, – что ты мне нужна. Мне вдруг захотелось обнять тебя, успокоить, но я не знал, как ты к этому отнесешься… Ты ходила по дому полуголой…
– Только потому, что мы пользовались одной ванной – нашей с Джессикой! – запальчиво возразила Алекса. Взглянув на него, она поняла, что ему надо выговориться, и, потупившись. Стала рассматривать свои руки, лежавшие крест-накрест на коленях.
– И это… возбуждало меня. Обстановка все больше накалялась. А тут еще этот Дуг со своими звонками, Майк и, как мне казалось, Дэвид… Потом тебя угораздило разбить мою машину во дворе, я сорвался и схватил тебя… И вдруг понял, что дальше так продолжаться не может…
– Ты чуть не поцеловал меня, – прошептала она.
– Да.
– Почему ты раздумал?
– Мне казалось, что еще не время… Я с большим трудом сдерживал себя. Ты не представляешь, как мне было трудно!
– Так вот почему ты стал избегать меня! – воскликнула она.
– Да. Мы жили под одной крышей, а спали в разных спальнях… Я же хотел, чтобы мы спали вместе, в одной постели. Я был не в силах видеть, как ты страдаешь, – и был не в силах подавить свою ревность.
– Тебе надо было поговорить со мной…
– Я не мог. Проходилось соблюдать осторожность, быть очень осмотрительным – ради Джессики.
Глубоко вздохнув, Алекса подняла голову, и их взгляды встретились.
– Потом ты опоздала к концу уроков, и мне пришлось самому забрать Джессику из школы. Ты тогда пришла домой мокрая, уставшая и больная, а я думал только об одном – как отомстить тебе за то, что ты была, как мне казалось, с Дэвидом.
– И званый обед не удался, – прошептала она.
– Да. Я был в бешенстве, почти ненавидел тебя за все, что ты натворила. И тщетно пытался понять, почему меня так неудержимо влечет к тебе. Только об этом и думал. На кухне, когда я поцеловал тебя…
Поддавшись внезапному порыву, Алекса призналась:
– Я мечтала о тебе. Хотела, чтобы ты обнял меня, успокоил, приласкал…
– Правда?
– Да! Я и сейчас мечтаю о том же, – проговорила она срывающимся от волнения голосом.
– Может, из-за твоей беззащитности, из-за твоих пылких взглядов ты меня так очаровала… Но что бы там ни было, наши отношения должны стать другими. Больше так продолжаться не может.
– Да, – еле слышно проговорила она.
– Я уж начал думать, не расстаться ли нам. Ради Джессики. Затевать любовный роман, если он идет во вред ребенку, неразумно. Но меня так притягивала твоя отзывчивость, восприимчивость. Я ненавидел себя за свою расчетливость, рассудочность, прекрасно понимая, что влюбленному положено быть пылким, безрассудным, порывистым, но из-за Джессики не стал потворствовать своим чувствам. Ты поняла, что я хотел сказать?
– Да, – тихо проговорила Алекса.
– При других обстоятельствах я был бы решительнее.
– Разумеется. – «Сколько можно об одном и том же?! Я же ясно сказала, что все понимаю!» – подумала про себя Алекса. И вдруг выпалила: – А Мириам?
– Мириам? – удивленно переспросил он. – При чем тут Мириам? Был ли у нас роман? Ты это хотела спросить?
– Нет, но…
– Какую роль она играла в моей жизни? – спросил Стефан тихо. – Никакой! И романа у меня с ней не было. Мы вместе работали. Совсем недолго. А что до подарков – ну, привез я ей один раз из Швейцарии куколку в национальном костюме, и то потому только, что она меня об этом просила.
Алекса пропустила мимо ушей его оправдания – ей было не до Мириам, она очень расстроилась: ведь у Стефана нет определенного мнения, как им быть дальше. Эта мысль не давала ей покоя, и она нетерпеливо спросила:
– И какое же ты принял решение? Долго я еще буду в подвешенном состоянии?
– Не ты, а я, – мягко поправил ее Стефан.
