– Произошло? – Ди поерзала на стуле. – Что ты имеешь в виду?
Неужели она опять замкнется в себе и скажет, что это ее личное дело – маленький дикобраз вновь выпустит колючки… Но почему? Ему казалось, что уж кем-кем, а друзьями они за это время точно успели стать…
– Перед твоим приездом сюда. Ведь ты не просто так приехала в Гринвуд после восьмилетнего отсутствия…
– Не просто так? А тетя Герти? – Ди сделала было попытку увильнуть от вопроса, заданного Грэем… Но, в конце-то концов, сколько можно говорить ему полуправду? К тому же она ничем не рискует… – Да, ты прав, Грэй. У меня была причина поехать в Гринвуд. Точнее, две причины. – Не зная, чем занять руки, Ди начала чертить воображаемые узоры пальцем на красно-коричневой обивке стула. – Первая – редактор моей газеты был не очень доволен работой, которую я делаю. Я вечно во что-то влипала, я постоянно совала нос туда, куда не следовало… Но самое обидное – отсутствие результата. Если бы я хотя бы чего-нибудь добилась, сделала хотя бы один стоящий репортаж… Гил Джордан – мой босс – дал мне отпуск, чтобы я поразмыслила над тем, что мои «случайности» – это закономерности… – На лице Ди появилась горькая улыбка, и Грэй понял, что ей не так-то легко говорить об этом. – Вторая причина – это Стив. Мой бывший парень. Он бросил меня в тот же день, когда меня отправили в отпуск… Сказал, что ему нужна нормальная жена, а не безумное существо, постоянно попадающее в переделки. Надеюсь, он ее найдет…
Она наконец подняла голову и посмотрела на Грэя. В его нефритовых глазах светилось сочувствие. Он понял ее, он не осуждал… Хотя мог бы… После всех тех сцен, что она ему устраивала…
– Ди…
– Что?
– Твой Стив – самый обычный педант. Он не увидел в тебе самого главного – ты необычная женщина. Ты – самое лучшее, что может случиться с мужчиной. В тебе ключом бьет любовь к жизни, интерес к жизни и свобода. Ты соткана из свободы, и связывать тебя нельзя. А он хотел, чтобы ты добровольно связала себя и села в клетку, как Брокер… – Грэю стоило большого труда произнести эту речь – он не знал, как это будет выглядеть в глазах Ди… Не подумает ли она, что он пытается обольстить ее сладкими речами? А ему сейчас хотелось только одного – поддержать ее, стать ей опорой, хотя бы ненадолго…
– Неужели ты действительно так считаешь? – В ее глазах вновь появился тот блеск, который так надеялся увидеть Грэй. Они светились радостью и благодарностью.
– Да. И мне казалось, все, кто тебя знает, должны думать именно так. Твой Стив просто тебя не знал. И не хотел знать… Прости. – Грэй на секунду смолк. – Может быть, ты до сих пор любишь его…
Эта мысль, неожиданно пришедшая ему в голову, болезненно откликнулась в сердце. Он не думал, что будет так больно. Он не думал о том, что Ди может кого-то любить. Грэй подозревал, что она могла любить раньше – хотя почему-то больше склонялся к тому, что ее сердце еще не знало любви. Той горькой и сладкой одновременно, той обжигающей и влекущей, той желанной и томительно-болезненной, что теперь рвется у него из самого сердца и просится наружу… Что, если она чувствует то же самое к этому Стиву? Что тогда?
– Нет… – Если бы Грэй мог показать свое ликование, он, наверное, подпрыгнул бы до потолка и сшиб головой керамическую люстру. – Сейчас я понимаю, что не любила его… Да, была привязанность. Да, были чувства. Но не те, что он ждал от меня… Стив хотел меня целиком, а я всегда скрывала, берегла часть себя, видно для настоящей любви… Я так хотела расшифровать этот иероглиф…
– Иероглиф?
– Иероглиф любви. Видимо, его понимают только посвященные… – Ди резко поднялась со стула и так же резко оборвала разговор, который мог зайти очень далеко… Куда дальше, чем ей хотелось. – Ты все еще хочешь прогуляться до Грин-лэйк? – Ди задвинула стул за рабочий стол и увидела на одной из полок альбом с фотографиями. – Смотри. – Ди указала Грэю на красно-бархатный переплет альбома. – Фотографии…
– И не рассчитывай, что тебе удастся избежать прогулки. – Грэй шутливо пригрозил ей пальцем. – Раз ты приехала сюда отдохнуть, я помогу тебе это сделать… Думаю, что фото семейства Кинсби могут подождать… А вот прогулка – нет.
Ди не очень-то возражала – настойчивость Грэя рождала в ее душе смутный призрак надежды. Надежды на то, что они все-таки могут быть не только друзьями…
До Грин-лэйк они добрались уже затемно. Серебристая плоскость озера спряталась в причудливо искаженных темнотой силуэтах деревьев и кустарников. Ди сразу же окунулась в сон, который так и не смогла забыть: манящую озерную гладь, окруженную заколдованными деревьями, и маленькую Диану, почему-то одетую в белое, которого она никогда не носила. Может быть, белый цвет – это предупреждение о смерти, которой ей совсем недавно удалось избежать? Сон – в руку… А вещих снов у Ди никогда еще не было…
Ди подняла глаза – те же молчаливые звезды, которые она видела во сне… Одинокие, холодные – они никогда никого не смогут обогреть теплом, потому что тепло и радость им недоступны. Ди почувствовала на себе взгляд Грэя. В зеленых глазах, ласковых – или ей только казалось, что они были таковыми, – застыл немой вопрос: почему ты молчишь и смотришь на звезды? И Ди решила ответить – не важно, правильно она истолковала этот взгляд или нет. Сейчас это уже не важно… Тем более – в этом она уверена – он ее поймет…
– Виски сжимает обруч тишины, Утрачены слова, забыты звуки, Я молчаливых звезд увижу сны, Как только ночь ко мне протянет руки… И сердце будет вышито тоской, Чужими, неумелыми стежками, Нет тех дорог, что сблизят нас с тобой, Нет тех мостов, что станут между нами…
– Дневник Мелины Джилс? – восхищенно улыбнулся Грэй. – Неужели ты запомнила? Ты же читала его всего один раз…
– В школе я лучше всех читала стихи – и лучше всех запоминала, – не без гордости объяснила Ди. – Со мной занималась мама, а у нее это – от природы… Мелина считала звезды Гринвуда молчаливыми… Холодными, пустыми, равнодушными… Иногда мне кажется, что они действительно такие…
– И сейчас?
– Да…
– Человек видит то, что хочет видеть. Во всяком случае, если речь идет о неживой природе. Если у тебя легко и весело на душе – солнце ласковое и доброе. Если тебе грустно – ты думаешь, что оно светит напрасно, потому что тебе не становится легче. Мелина Джилс видела звезды, когда ей было горько и одиноко. Потому они и были молчаливыми. Тебе сейчас тоже одиноко?
Грэй наклонился и проник своим взглядом в ее глаза. Этот взгляд был устремлен в самую сердцевину души, туда, куда Ди никогда и никого не впускала. Грэй стал исключением. Она открылась, распахнулась навстречу этому взгляду, потому что была уверена, как бы больно ей не было – эта боль принесет ей облегчение. Очищение через страдание… И Ди уже не боялась этого очищения – она была уверена, что никогда не пожалеет о своей доверчивости. Что бы ни чувствовал к ней Грэй, он никогда ее не предаст. Скорее заговорят эти холодные и молчаливые звезды, для которых она – мелкая песчинка в огромном круговороте вселенной… А кто же она для Грэя?
