— Вы не изувечили его?
— Ничего, у него хватит здоровья, чтобы постоять в очереди безработных и предстать перед коллегией адвокатов, когда его будут исключать.
Эмили быстро взглянула в лицо Лайону.
— Не надо так! Я… я сама виновата.
Услышав эти слова, он нахмурился. Испытывая ужасное чувство вины, она попыталась оттолкнуть его, но из-за слабости попытка оказалась безуспешной.
— Отпустите меня, Лайон! — воскликнула она, чувствуя, что силы иссякли. Его мышцы мгновенно напряглись, он удерживал ее еще секунду, потом отпустил и отступил на шаг в сторону. — Я сама виновата, — повторила она, хотя ей было ужасно неприятно признаваться в таком.
— Неужели? — Лайон явно не поверил. — Так, значит, вы сами попросили его повалять вас по земле?
Она схватилась за покрасневшее запястье и стала растирать его, испытывая прилив отвращения.
— Нет. Разумеется, нет!
Он кивнул, поджав губы.
— Как я понимаю, вы говорили нечто вроде «не надо», «довольно» или «перестаньте»?
Она невольно содрогнулась и перевела взгляд на морскую гладь.
— Да-да, я говорила, чтобы он перестал, но он…
— Черт побери, Эмили. А мне вы говорили когда-нибудь, чтобы я перестал?
Этот заданный сквозь зубы вопрос ошеломил ее. Конечно же, говорила. Почти точно в такой же ситуации она просила его тогда остановиться, и он повел себя по-джентльменски. Он отпустил ее — неохотно, но отпустил. Неловко кивнув, она опустила глаза на песок у себя под ногами, не в силах произнести ни слова.
— Ну, так кто же все-таки виноват?
Он прав. Брайс оказался мерзким, порочным куском грязи, и, если бы Лайон не подоспел вовремя, он бы изнасиловал ее! Факты начали вставать на свои места, и ее замутило. Проведя дрожащими руками по волосам, она проговорила прерывистым шепотом:
— Я… мне надо отмыться от его запаха.
Когда она вошла в полосу прибоя, ее шаг вдруг превратился в беспорядочное, безоглядное бегство. Она билась в воде, вздымая фонтаны брызг, и рвалась все дальше и дальше от берега, на глубину, стремясь как можно скорее смыть с себя запах насильника. Она знала, что отныне запах этого лосьона всегда будет вызывать у нее рвотный рефлекс. Когда вода стала слишком глубока, она нырнула, радуясь освежающим струям, упруго скользящим по ее телу. Вынырнув, она жадно глотнула воздух, откинула с лица мешавшие смотреть волосы. Оглянувшись, увидела, что Лайон почти догнал ее. Его стремление оберегать ее и его тревожно-напряженный вид что-то перевернули у нее в сердце. Она почувствовала облегчение и слабо улыбнулась:
— Все в порядке. Правда. Вы можете вернуться к гостям.
— Вы уверены?
Она кивнула.
Лайон усмехнулся — чуть грустно, одним уголком губ.
— Что ж, не стоит благодарности, дорогая. Счастлив был помочь.
— Ох-х… — Его ирония открыла ей правду — она так и не поблагодарила его за спасение. — Как вы догадались прийти? — Ее охватил странный озноб, хотя погода стояла жаркая.
Он протянул ей руку.
— Я думаю, у вас шок, Эмили. Вам лучше бы вернуться. А то еще в обморок упадете.
— У меня нет привычки падать в обморок.
— Постарайтесь не забыть об этом. — Он схватил ее за руку и притянул к себе, поддерживая за талию. — Если у вас начнет кружиться голова, дайте мне знать.
Эти слова так метко попали в цель, что у Эмили возникло дикое желание засмеяться. Ведь голова у нее кружится всякий раз, когда он к ней прикасается! Но она лишь кивнула.
— И… спасибо вам за то, что вы сделали.
Лайон не ответил. Они дошли до полосы сухого песка, и он хотел было вести ее туда, где продолжалось веселье.
— Нет! — Она попятилась. — Я не могу вернуться туда. Не могу никого видеть.
Он молча, внимательно посмотрел на нее, потом кивнул, и они пошли по тропинке через лес к дому.
— Отдохните немного. Около девяти мы будем жечь костер и жарить сосиски. Вы тогда почувствуете себя лучше.
Она изумленно уставилась на него.
— Сосиски? Кроме шуток? Я и не думала, что вам известно о существовании столь заурядных развлечений.
Он звучно засмеялся.
— Когда я был мальчишкой, дорогой папочка сбагривал меня на лето к родственникам в Техас. Я там играл роль дешевой рабочей силы и переел немало горячих сосисок. Извините за бахвальство, но я умею даже выгребать навоз.
— Гармонично развитая личность с коровьей лепешкой на итальянских мокасинах. — Она поймала себя на том, что улыбается. Он никогда еще не казался ей таким настоящим, таким доступным, как в эту минуту. — А я ни разу не ела жаренных на костре сосисок, — призналась она.
— Неужели?
— Папа считал, что это вульгарно.
Лайон мрачно хохотнул:
— У наших папочек явно было много общего.
— Неделю назад я бы ни за что не подумала, что между нами есть что-то общее, — задумчиво ответила она. И вдруг вспомнила свой вопрос, от ответа на который он уклонился. — Кстати, Лайон, как вам удалось подоспеть как раз вовремя?
Он пожал плечами. Она поняла это по тому, как шевельнулась его рука, лежащая у нее на талии.
— За столом вы притворялись игривым котенком. Я знал, что вы собираетесь сделать, и мне не понравился Брайс. — В глазах Лайона мелькнуло укоризненное выражение. — Вам было бы гораздо лучше с Кевином.
Его замечание вызвало у нее в душе укол разочарования. Этот укол разросся в поток разочарования, который быстро разлился в целый океан уныния. На несколько безумных минут она позволила себе побывать в стране Фантазия, где Лайон Гэллант на самом деле был неравнодушен к глупой Эмили! Да, он знает, как должен вести себя с женщиной джентльмен, никто не подкопается. Но он только что дал совершенно ясно понять — в очередной раз, — что не знает, как надо любить женщину. И не имеет ни малейшего желания попробовать.
С усилием она оторвала его пальцы от своей талии и в отчаянном порыве выскочила из круга, очерченного его чувственной аурой.
— Знаете что, Лайон, дорогой? Почему бы вам не составить список подходящих кандидатов для этого дела? — Она повернулась и уставилась на него, дрожа всем телом от ярости. Он смотрел на нее и, похоже, ничего не понимал — этот занятый лишь своей персоной мистер Всезнайка! — А еще лучше — вы, как образцовый хозяин дома, сами выберите и пришлите ко мне в комнату того, кто «сделает» меня без большого шума и беспокойства.
Эмили резко отвернулась. Не в силах больше смотреть на него, она побежала к дому — подальше от несбыточных грез.
Время было за полночь. Эмили смотрела на догорающий костер, а запах жареных сосисок становился, все слабее, как и голоса гостей. Похоже, праздник все-таки закончился. Она ненавидела себя за то, что просидела все это время на балконе своей комнаты, словно капризный ребенок, и жалела, что ее там не было — с ним… то есть с ними. Поджаривание сосисок всегда казалось ей занятием веселым и беззаботным. В детстве она никогда по-настоящему не играла, как другие дети, потому что отец не одобрял бесцельного шума. Ей было трудно отказаться от приглашения Лайона участвовать в этом развлечении, но, оскорбленная его небрежным отношением к себе, она не могла даже думать о том, чтобы оказаться рядом с ним.
