Прийти к любимой женщине с объяснением – и не принести цветов!
Цветочный магазин, впрочем, обнаружился неподалеку. Джон не был уверен, что искренне рад этому. Отсрочка оказалась слишком короткой…
Через шестнадцать минут Джон стоял перед той же стеклянной дверью, сжимая в руках огромный букет.
Он выбрал орхидеи. Бело-розовые, очень нежные, крупные цветы с необычным тонким сладким ароматом.
Джон коснулся горячими пальцами холодного стекла, прочертил короткую дорожку.
Ну что же ты?!
Крепко ухватился за стальную вертикальную ручку, с силой толкнул дверь и оказался в прохладном полумраке холла. В голове шумело, нервы разве что не звенели. Джон запомнил только множество зеркал по стенам и какое-то большое растение в углу с разлапистыми кожистыми листьями.
В них отражается ее фигура, когда она проходит мимо – каждый день, она знает, как называется это чудовищное растение…
Консьерж, милого вида лысый человечек в возрасте, поднял на него глаза, посмотрел поверх очков.
– Добрый день, вы к ко…
Джон широкими шагами уже преодолел расстояние до лестницы.
– Виктория Маклин, восемнадцать-а, – бросил Джон через плечо и помчался по лестнице, перескакивая через две ступеньки.
Как мальчишка, ей-богу…
Нужная квартира оказалась, естественно, невысоко. Джон остановился на лестничной площадке, переводя дух. Светлые мраморные плиты на полу, шероховатая стена непонятного, с тонким намеком на оливковый цвета, неяркий свет льется из высоко расположенных окон. Сердце стучало в безумном ритме, и Джон не знал, что тому причиной: бег по лестнице или же предстоящая встреча.
Несколько шагов, быстрых, порывистых.
Невозможно больше ждать…
Джон стоял перед ореховой дверью с блестящей табличкой: «18 А». Маленький черный квадратик звонка. Нажал. За дверью раздался резкий звенящий звук.
А потом повисла тишина. Джону казалось, что никогда в жизни он не ощущал тишины полнее. Не было для него ни отзвука какого-то разговора внизу, ни шума автомобиля, проезжающего мимо по улице, ни детских голосов во дворе, ни легкомысленной популярной мелодии, доносившейся из соседней квартиры. Джон напрягся в ожидании звуков за этой дверью.
Сейчас раздастся шорох шагов, ее дыхание за дверью, если повезет – щелчок открываемого замка.
Ничего.
Джон приник ухом к двери, пытаясь услышать хоть что-нибудь: звук работающего телевизора, шум текущей воды, звяканье посуды.
Ничего.
И тогда ему стало страшно. Очень-очень страшно, будто там, за дверью, могло произойти что-то плохое, ужасное. Вдруг Виктория…
Нет!
– Нет! – Джон надавил на кнопку звонка и не отпускал с полминуты.
Потом он стал в какой-то агонии колотить кулаком в дверь.
В таком состоянии… Нет, Господи, только бы с ней все было в порядке! Не может же быть…
Снизу раздался звук торопливых мелких, но частых шагов.
– Вы что здесь делаете?! – К Джону спешил консьерж. – Прекратите немедленно весь этот шум! Я вызову полицию!
– Да, службу спасения, немедленно! С ней могло произойти что-то ужасное! Да скорее же, черт бы вас побрал!
– Мисс Маклин уехала! – с неожиданной силой заорал старичок в съехавших набок очках. – Слушать надо, что говорят!
Джон замер.
– Как… уехала? Навсегда?
– Не знаю. – Судя по тону, старичок смягчился сразу после установления относительной тишины и порядка. – Вообще-то вряд ли. Вещей было немного.
– Когда? – выдохнул Джон.
– Часа два назад. Я вызывал им такси до аэропорта.
– Им?
– Да. Мисс Маклин и ее сестре.
Джон снова выдохнул.
Она с Клер. Клер не позволит случиться ничему плохому.
– А вы не знаете, куда они направлялись?
– Нет. И незачем здесь стоять. Говоря по совести, я вообще уже должен был вызвать охрану и выдворить вас отсюда.
– Да. Конечно. Спасибо, – пробормотал Джон.
Из его мира исчезли краски. Раз – и нет их. Черный и серый. Белого не видно.
Он слишком волновался перед этим разговором. Он не знал ничего важнее тех слов, что скажет Виктории и что услышит в ответ. Банально, но настоящий вопрос жизни и смерти. А теперь ответ на него откладывался. На срок настолько неопределенный, что он казался длиннее вечности. Ведь нечего надеяться на конец вечности, незачем его ждать. У Джона осталась надежда, маленький мерцающий огонек в чернильной тьме. Каждый раз, когда свет его дрожал и почти исчезал, сердце пронзала боль, похожая на иголочку мороза.
Действительно больно. Потому что огонек дрожал сильно, очень сильно.
Клер очень нервничала.
И вовсе не потому, что отель, в котором они поселились, оказался весьма и весьма среднего уровня, не потому, что внизу сидел не внушающий доверия тощий молодой менеджер, не потому, что номер оказался крохотной комнаткой с бледными желтоватыми стенами – как раз того цвета, который Клер ненавидела больше всего на свете, не потому, что простыни даже на вид были жесткими, а из ванной слышался неумолчный шум – звук частых капель, срывающихся с крана и бьющихся о раковину со звоном, который по истечение часа кажется почти оглушительным.
Клер беспокоилась за сестру.
Виктория молодец. Она очень-очень волевая. Нет, правда, иначе мне не удалось бы привезти ее на этот фестиваль, которого мы так ждали…
Виктории удалось взять себя в руки, в такси она пыталась шутить, в самолете спала…
Или делала вид, что спала, чтобы я не приставала к ней с разговорами.
Но ведь все это было ненастоящим. Виктория пыталась казаться сильной, такой, какой ее знала сестра, она очень, очень старалась, но внутри…
Клер же не первый год знала Викторию. И совсем не была слепой.
Тем страшнее ей делалось, когда Виктория вдруг умолкала, взгляд ее останавливался, руки замирали в каком-то положении. Что же творилось у нее внутри… Ох, этого не могла знать даже она, родная сестра Виктории. И от этого было очень страшно.
У Клер возникло острое желание закричать и надавать Виктории пощечин, чтобы привести в чувство, когда та никак не отреагировала на весь спектр удобств и достоинств четырехзвездочного отеля с великолепным названием «Поющий водопад».
И это моя сестра, помешанная на красоте и уюте, со спокойным лицом повесила на руку э-э-э… темно-белое полотенце и заперлась в ванной?! Быть такого не может!
Клер не знала, что делать. Она чувствовала себя тигром в клетке. Ну, по крайней мере, кошкой. Комнатка оказалась очень удобной для хождения взад-вперед: от двери шесть шагов до окна – поворот – шесть шагов – поворот.
Что я могу сделать?!
Моя сестра страдает. Полюбила этого… А он?..
Где-то на краю сознания повернулась мысль, от которой Клер чуть не споткнулась на ровном месте.
