Запах был густой, мужской, как мотоциклы, свежий, как летний дождь, и соблазнительный, как… как Кэл. Умелый Кэл. Календарный Кэл, как она называла его про себя. Все, к чему он прикасался, становилось волшебным. Почему же она не может позволить ему прикоснуться к себе?
Скотти сунула руку под рубашку и расстегнула лифчик. На ней была форменная рубашка для игры в бейсбол, бежевая в синюю полоску. Скотти понимала, что она должна встать, собрать разбросанную одежду и подняться в спальню. Она уже помылась. Но так сладко было лежать на его диване и вдыхать его запах. К тому же, как только Скотти улеглась, Даффи по-хозяйски положила голову ей на бедро. Его диван, его собака — все создавало иллюзию присутствия Кэла.
Может, надо просто уступить ему и пусть будет что будет? Он вполне откровенно дал ей понять, что хочет ее. Он хороший и добрый. Нежный и внимательный. Будущее, в котором она, возможно, прогонит его, как Мод выгнала Вирджила Растона, кажется слишком отдаленным, чтобы о нем беспокоиться. И потом, Кэл ведь сказал, что «не двинется отсюда до конца света». Значит, в случае разрыва он с тем же успехом может предложить собирать вещи ей.
Боже, подумать страшно, чем все может кончиться. Но вот должно ли? Скотти и сама не знала. Единственное, что она знала, — надо прекратить думать о том, что будет. Как было бы просто перестать сопротивляться и попытать счастья. Кто она, в конце концов, такая, чтобы противиться самой любви?..
Домой, скорей домой, тирьям-пам-пам, думал Кэл. Что за приставшее к нему «тирьям-пам-пам»?
Мотив вертелся в голове, но вспомнить не удавалось. Все в голове перемешалось. Так много дел, так мало времени.
Он снимал свои замечательные новые ботинки на темной веранде, вернувшись после игры.
— Малышей будить не будем, — тихо сказал он, подмигивая дремлющему Иггзу, который даже не пошевелился. Оставив упрямое животное спать там, где спит, Кэл вошел в кухню и склонился над корзинкой, где лежали Лули и ее щенок.
Бедняжка, подумал Кэл, и вдруг взгляд его упал на кроссовки и носки Скотти, разбросанные по полу. Если не считать ее «мусора», пол на кухне был, как всегда, стерильным. Обычно Скотти ничего и нигде не оставляла. Не меньше Кэла поразило то, что она не выключила фонари и оставила Иггза спать на веранде, на коврике с надписью «Добро пожаловать».
Продолжая удивляться, Кэл поставил ботинки на пол и начал снимать носки, но тут его внимание привлекли джинсы Скотти. Они висели… на загородке, отделяющей кухню от гостиной. Повинуясь внезапному импульсу, Кэл заглянул в гостиную. В глубине, комнаты горела одна из странных маленьких лампочек из коллекции Скотти. В неярком круге света, который она бросала, его глазам предстала совсем уж невероятная картина. Скотти… спала на его диване в обнимку с Даффи.
Осторожно перебравшись через загородку, Кэл тихо прокрался, в гостиную, все еще не веря своим глазам. Кругом царили тишина и покой. Самым громким звуком в тишине казалось биение его собственного сердца. В голове роились вопросы.
Может быть, она что-то хотела ему сказать? Иначе зачем ей ложиться спать на его диване? И что здесь делает ее лифчик? Кэл недоуменно воззрился на замысловатую деталь женского туалета, которую он поднял с пола. А ее голые ноги? А изгиб обнаженного бедра?
Даффи лениво приподняла голову и посмотрела на него, зевая.
— Давай-ка, моя девочка, — прошептал он, жестом показывая собаке, что она должна переместиться на пол. Места на диване действительна было не много. — Слезай, Даффи. Давай, слезай с дивана.
Даффи озадаченно склонила голову набок, как бы говоря; «Я же всегда здесь сплю. По крайней мере засыпаю с вечера».
— Вот тебе и командный тон, — пробормотал Кэл, снова глядя на Скотти.
Она лежала перед ним, вся совершенно открытая, от кончиков пальцев босых ног до спутанных волос на макушке, очаровательная и желанная; теплый цвет ее кожи выделялся на фоне выцветших топов мягких шалей и покрывал.
Конечно же, она все сделала со смыслом. Разбросанная одежда — знаки, которые привели его сюда.
Кружевной лифчик на полу… Правда, на ней старая форменная бейсбольная рубашка и крошечные ажурные трусики. Но то, что она все-таки ждала его здесь, на диване, хотя и заснула, не дождавшись, что-нибудь да значит.
А ведь это именно его диван. Несмотря на все ее подушечки, пледы и накидки, здесь было его место, здесь проводил он одинокие ночи, и она об этом знала. Не могла не знать.
— Ну пожалуйста, Даффи, — ласково уговаривал он собаку. — Иди отсюда, иди, иди.
Кэл уже снял рубашку и теперь расстегивал ремень. Звякнула пряжка; Скотти пошевелилась и приоткрыла глаза, моргая в неярком свете своей невообразимой лампы.
— Кэл…
В расстегнутых джинсах, которые тем не менее плотно облегали его бедра, Кэл пристроился рядом с ней; что было непросто, поскольку Даффи так и не ушла. Кэл наклонился и взял ее лицо в ладони, глядя ей прямо в глаза.
— Кто ложился в мою постель и смял ее? — сказал он, шепотом изображая медведя.
— Кто?.. — моргнула Скотти.
— Маленькая девочка по имени Скотти, вот кто.
— Знаешь, Кэл, я не думаю, что…
— Вот именно, — прошептал он. — Не думай. Хватит на сегодня думать.
Скотти попыталась подняться и сесть. Даффи наконец соскочила с дивана и потрусила к лестнице наверх, очевидно, направляясь в спальню Скотти, где обычно проводила остаток ночи, Но Скотти осталась здесь, хотя и была близка к тому, чтобы передумать, а Кэл…
Кэл быстро накрыл ее губы своими, пресекая возражения и протесты. Вот все и решилось. И для него, и для нее.
Как же сладко было целовать ее снова. Совсем как на веранде в тот вечер. Ее губы, ее дыхание, ее легкий аромат…
— Скотти, счастье мое, — простонал он, прижимая ее к мягким подушкам.
Она ответила на его поцелуй, но ему не хотелось только лишь вести ее за собой. Он ждал, когда она пойдет сама. Упершись ладонями в подушку по бокам от ее головы, Кэл приподнялся на руках и переместился на край дивана.
Он любил ее, но ни в коем случае не хотел ее торопить, не хотел оказывать давления.
— Ну вот, — сказал он мягко. — Я тебя слушаю.
— Я… я думаю, что мы должны внести ясность.
— В смысле, на бумаге записать, или как?
— На какой бумаге! — возмутилась Скотта. — Не надо так больше, Кэл, пожалуйста.
— Прости. Продолжай.
— На чем мы остановились?
— Мы не остановились. Мы улеглись.
— Прекрати, Кэл, Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Лучше подумай, в каком направлении нам двигаться дальше.
— Наверх. В направлении кровати. В сторону счастья.
