Он ненадолго отрывается от меня. Пристальным взглядом шарит по моему лицу, застывает на припухших губах, я порочно прикусываю нижнюю губу, смотрю на него в ответ через дрожащие ресницы. Паша пожирает меня голодным взглядом, от которого по телу бегут тысячи мурашек, быстро расстегивает пиджак, мои руки сразу скользят по гладкой ткани рубашки, обнимая его. Возвращается ко мне, притягивает ближе.
Лифт скоро доберется до своей конечной точки, а мне еще хочется повторить немного безумств перед тем, как ворваться в свою серию реальность. Но Паша не спешит возобновлять поцелуй. Протягивает руку, касается моей головы, поглаживает затылок. Хочется замурчать, как кошке, от такой простой ласки. Паша резко срывает заколку с моих волос, звук оповещает о том, что она улетела на пол.
— Эй!
— Ненавижу эту штуку на твоих волосах.
— Так все дело в волосах? — бормочу, когда он нагибается, целует мой подбородок, спускаясь к шее, слегка покусывая нежную кожу, от удовольствия мои глаза закатываются.
— Девочка, ты идеальная. Я слетаю с катушек от одного твоего вида. Меня даже твой голос будоражит… Хочу разговаривать с тобой, хочу смешить тебя, чтобы услышать, как ты смеешься для меня. Ты такая живая, звонкая, настоящая. Хочу слушать тебя, — опять отстраняется, устанавливая между нами зрительный контакт, и жестко добавляет: — Но сначала тебе придется выслушать меня. Я хочу, чтобы то, что было между нами, наконец, отошло на второй план. Выслушаешь меня?
Киваю.
Паша снова тянется ко мне, и я встречаю его на половине пути.
Я очень по нему скучала. По его вкусу, запаху. По ощущениям, которые Паша мне дарит. Моя жизнь как будто была под фильтром «сепия» до этого момента. Теперь все заиграло новыми красками. Забурлило. Заискрилось.
Лифт плавно поднимается, нигде не останавливаясь, а мы продолжаем целоваться как безумные, отдаваясь полностью накатившим на нас чувствам.
Лифт словно заколдованный в этом здании, все самые значимые моменты этих трех недель случились у меня именно в нем.
— Здесь поговорим? — выдыхая после сумасшествия, которое мы творили последние пару минут, Спрашиваю я
Мы выходим из лифта на последнем этаже, он оказывается никем еще не был занятым и имел совсем пустынный вид. Здесь холодно, гуляет сквозняк. Кое-где лежат остатки строительных материалов. Я ежусь. Паша, увидев это, сразу притягивает меня к своему боку, чмокнув в висок. Я таю, как мороженое на солнышке, еще чуть-чуть — и опять превращусь в кисель.
— Давай не здесь? Разговор предстоит длинный…
— Согласна. Тогда где?
— Ты во сколько заканчиваешь?
— Обычно как повезет, — пожимаю плечами, — сегодня планирую уйти в восемь.
— Хорошо. Я тебя заберу. А сейчас мне пора спустится к Диме. Думаю, он уже пообедал.
Мы мягко улыбаемся друг друга, вспоминая оставшегося в кафе мальчика.
— Мне понравился твой сын.
— Ты ему тоже. Это у нас, видимо, семейное. — На этих словах Паша нажимает на кнопку, вызывая к нам новый лифт.
— Паш, я тебе ничего не обещаю. Но я послушаю, что ты скажешь, и даже постараюсь не перебивать. Только не думай, что это, — показываю на лифт — что-то изменило между нами.
Паша хмурится, но кивает.
— Я помню про парня. Но и это мы обсудим. Вечером. Хорошо?
Соглашаюсь и, махнув рукой, ухожу в сторону лестничных пролетов. Мне нужно спуститься всего на пару этажей, поэтому я решаю немного пройтись.
На работе никто не заметил мою задержку на двадцать минут. Все заняты своими делами. Я делаю себе кофе, сажусь за стол и принимаюсь перебирать бумаги с мечтательной улыбкой на лице.
Артем возвращается в офис ближе к пяти часам. Проскакивает мимо нас с Ларочкой и закрывается у себя.
Моя душа поет и танцует тверк, предвкушая поездку домой, ровно до того момента, как Артем Сергеевич не просит зайти к нему в кабинет.
26 Глава
Я уже несколько минут стою в ожидании, когда же Артем обратит на меня внимание. Он вышагивает по своему просторному кабинету вдоль панорамного окна и громко с кем-то разговаривает. Я не понимаю ни слова. Это какая-то смесь турецкого, английского и русского. Артем знает турецкий? Именно поэтому на встречу с предполагаемыми партнерами мы так и не заказали переводчика?
Иду в сторону дивана, стоящего в углу кабинета. Он черный, кожаный и очень мягкий. Я устала стоять на десятисантиметровых каблуках и переминаться с ноги на ногу. Рабочий день близится к концу, меня ожидает поездка домой в одной машине с Пашей. Мне очень интересно, что же он мне скажет и что может предложить. Мы будем встречаться, как все нормальные люди? На секс в номере отеля я больше не согласна. Если и начинать заново, то с чего-то большего.
Артем прощается со своим собеседником, с шумом выдыхает и как-то нервно бросает телефон на тот самый диван, к которому я держу путь.
Кабинет у Артема очень классный. Он даже предусмотрел здесь ванную комнату и собственный санузел. Иногда мне кажется, он ночует на работе. У него нездоровые отношения со своим бизнесом. Работа ему и жена, и любовница. Я мысленно уже несколько раз сочувствовала женщине, которая свяжет с ним свою жизнь.
— Не сюда.
Артем подбородком указывает на свой стол, мне приходится изменить траекторию движения. Цокая каблуками, подхожу к указанному месту. Я очень послушная. Хочу поскорее разобраться с делами и улететь навстречу своей судьбе. Босс опускается по другую сторону своего огромного дубового стола, явно сделанного на заказ, в широкое кресло, откидывается на спинку и устало прикрывает глаза.
Мне не нравится его поза.
— Что-то случилось?
— Случилось, — следует после короткого молчания. — Садись, Трофимова.
— Что-то с бумагами?
Артем хмурится, а я начинаю серьезно нервничать, комкаю край блузки, ерзаю на стуле. Что случилось-то?
— Договоры проверили юристы. Была пара ошибок, я внесла коррективы. На завтра у нас все по плану… В десять утра едем в аэропорт, затем на ланч с партнерами. Если они пожелают, после основной встречи я договорилась на обзорную экскурсию по ночной Москве. На вечер забронировала столик в ресторане, где вы просили, — решаю начать разговор.
— Молодец. Тут вопросов нет.
— А где есть?
— Вот ответь мне, ты вообще умная вроде женщина, Трофимова. Тогда какого хрена орешь в свое рабочее время о своей неудавшейся личной жизни?
Это было неожиданно. Кровь стремительно приливает к лицу. Мне становится неуютно и очень стыдно. Он что, будет меня отчитывать сейчас за то, что было в кафе?
— Не понимаю, — пропищала я, вжимая голову в плечи.
— Да? Сейчас разъясню? Я, когда тебя брал на работу, по-моему, выражался яснее некуда, но закрыл глаза на твои перекладки и обжимания с Грачевым, пока они не мешали мне. — Артем подается вперед. Его локти теперь опираются о деревянную поверхность стола, а глаза, мечущие молнии, смотрят прямо в мои. И у меня нет ни единого шанса разорвать этот зрительный контакт. — Мне и моей фирме. — На последнем слове делает угрожающий акцент. — После приема у мэра, по-моему, тоже четко обрисовал позицию по поводу работы. И ты согласилась, выбрала нужную сторону. Что же, теперь дашь заднюю?
— Я не понимаю.
Артем Сергеевич говорит со мной как никогда жестко. В его взгляде нет прежнего дружелюбия, вся его поза, голос, выражение глаз говорит об опасности. И я понимаю: этот разговор не сулит мне ничего хорошего.
— Что ты не понимаешь, Трофимова? Твой Грачев вместе с моей маменькой развернули против меня немаленькую такую конкурирующую компанию.
— Зачем ему это нужно?
Кажется, у меня вспыхивают даже уши. Все это слушать очень неприятно. Я же могу лишиться работы, Артем ведь на это намекает… И с Пашей я быть не могу, пока здесь работаю. Кем буду, если закручу роман с генеральным директором наших прямых конкурентов? Артем этого не потерпит, он ведь не может быть на сто процентов уверен, что я ничего не разболтаю. Но я точно не разболтаю. Как его в этом убедить? Что мне делать?
