Виви смутно помнила детали. Вместо того чтобы включить голову, она позволила гневу и уязвленной гордости испортить ей день.
Как ни прискорбно, но ей было просто необходимо все это сказать. Коннор нисколько не изменился, было глупо с ее стороны надеяться на лучшее. Энджи, каковы бы ни были ее мотивы, говорила с ней откровенно. Потакая своему желанию пропустить слова Энджи мимо ушей, она сделала только хуже.
В холодильнике в офисе у нее лежала бутылка шампанского — рождественский подарок, который она так и не забрала домой. Вспомнив о ней, Виви устремилась в кабинет. Ей вовсе не хотелось ничего праздновать, просто алкоголь поможет заглушить душевную боль. Слова Коннора ранили ее, и осознание того, что он мог быть прав, заставляло ее сердце сжиматься от боли.
Ей было некого винить, кроме самой себя. Она плясала под дудку Коннора. Виви стало нестерпимо стыдно за то, что она так легко поддалась на его чары только потому, что он был очень хорош собой. Виви думала, что, испытывая новые ощущения, она растет как личность. Однако теперь подобные мысли казались ей слабым оправданием.
Виви ненавидела слабость. А еще больше она ненавидела Коннора за то, что он воспользовался ее слабостью.
Пробка с легкостью выскочила из бутылки. Не утруждая себя поисками бокала, Виви стала пить прямо из горла, словно это было не шампанское, а что-нибудь покрепче. Она прижала бутылку к груди и, свернувшись калачиком на кушетке, начала мысленно себя ругать и обвинять. До слуха Виви дошел сигнал телефона о новом сообщении.
Что бы там ни было, мне это неинтересно.
Со вздохом, Виви вынула из сумки телефон, чтобы выключить звук, но на глаза ей попалось имя Коннора. Сообщение было кратким: Хотя бы сообщи, когда будешь дома.
А чего она ожидала? Извинений? Конечно нет. Она не должна была читать это сообщение. Виви тщетно пыталась убедить Коннора в том, что она способна сама за себя постоять на темных улицах родного города. Очевидно, он счел ее слабой. От этой мысли злость и досада завладели разумом Виви с новой силой.
Проигнорировать. Она ничем не обязана Коннору. Однако пальцы машинально заскользили по экрану: Я в безопасности. Виви не стала говорить, что она в галерее, на случай, если Коннор вдруг решит продолжить разговор.
Виви провела беспокойную ночь на кушетке. Когда соборные колокола начали звонить, возвещая о первой службе в День покаяния, Виви уже плелась домой по почти безлюдным улицам.
Как ни удивительно, но Лорелея уже была на ногах. По страдальческому виду, темным кругам под глазами, аспирину в руках и нетвердой походке можно было понять, что сестра стала жертвой тяжелого похмелья.
— Господи, Виви, что с тобой произошло? Ты выглядишь хуже, чем я себя чувствую.
Виви сделала глубокий вдох. Все мысли и суждения, к которым она пришла за время бессонной ночи, готовы были вот-вот сорваться с языка.
Не проронив ни слова, Виви разрыдалась.
Верный своему слову, Коннор несколько дней не выходил из дому. Он твердил себе, что нужно работать. В результате за это время он сделал больше, чем за предыдущие несколько недель. А вероятно, и месяцев. Просто удивительно, как продуктивно у него получалось трудиться, когда его ничего не отвлекало.
Первым делом он уволил Энджи, когда она появилась в среду днем. Ее самодовольная реакция на краткий рассказ об уходе Виви и совершенно равнодушное отношение к принятым им решениям в вопросах карьеры ясно показали, что они больше не могут быть полезны друг другу и их продуктивному сотрудничеству пришел конец.
Окунувшись с головой в работу, Коннор лишь на время смог придержать внутренних демонов. Последние несколько недель Коннор был такой широко обсуждаемой в прессе фигурой, что даже недолгое отсутствие вызвало разного рода толки и предположения. Первые выходы Коннора в общество взорвали интернет-блоги. Первое место занимали вопросы о причинах внезапного отсутствия Виви.
Слова Виви и ее исчезновение не давали ему покоя. Несколько дней спустя он понял, что она была отчасти права. Он уволил Энджи, не позволив ей использовать его как дойную корову, с которой можно тянуть деньги. Это привело его к мысли, что, возможно, обида Виви связана с тем, что он обошелся с ней подобным образом. Вся соль состояла в том, что он, несмотря ни на что, испытывал прежние чувства.
Но как быть с тем, что она так легко решилась его судить и порицать? Они оба не идеальны, нельзя вот так взять и начать обвинять человека. Виви была единственной, кто создавал много шума по поводу их дальнейших отношений, пока Коннор сам не задумался над этим вопросом. Теперь ему казалось, что его обманули.
Будучи предельно честным с самим собой, Коннор ясно осознал, что странное чувство в его груди носило имя Виви. Коннор никуда не мог от него скрыться. Единственной женщиной, с которой он хотел быть рядом и которая могла сделать его счастливым, оказалась той, о ком он ни за что бы не подумал еще несколько недель назад. И эта единственная женщина, чье мнение было для него самым важным, считала его паршивым человеком.
Виви не желала быть с ним, не доверяла ему. Коннор сел за фортепиано и машинально провел пальцами по клавишам. В последние несколько недель он смог по-новому взглянуть на Виви и понял, что она за женщина.
А она считала его недостойным.
Это был удар по его гордости и самолюбию.
Не в состоянии сосредоточиться, он взял кофе и отправился на балкон. Два дня назад он переставил мебель так, что все стулья теперь смотрели в другую сторону. Комната стала выглядеть иначе, но что самое важное, Коннор перестал постоянно пялиться на дверь в галерею Виви.
Несколько раз он видел, как она входила и выходила из галереи. Виви ни разу не посмотрела в его сторону. Все еще находясь в центре общественного внимания, Виви старалась держаться сдержанно и отказывалась давать комментарии о том, где находится Коннор и почему они перестали вместе появляться на публике. Виви решила сделать вид, будто бы Коннора не существует.
Но почему тогда его это так беспокоило?
К этому времени он заработал кучу денег. Это чувство, даже если он никогда по-настоящему не испытывал его прежде, ни разу не требовало от него такой эмоциональной увлеченности кем-либо. Теперь он понял, что произошло. Вот дьявол! Стоит ему пережить это чувство, как, вероятно, он заработает намного больше денег на песнях, которые напишет. Коннор недовольно фыркнул. Вся музыкальная индустрия построена на страданиях вследствие неудачных отношений.
Проклятье! Меньше всего ему хотелось страдать ради искусства и подобной ерунды. Как бы это ни казалось глупо, смешно и постыдно, но он хотел Виви. Ему не хватало этого ощущения легкости и удовлетворенности, которое он испытывал, находясь рядом с ней. Коннор скучал по улыбке Виви, по ее манере закатывать глаза, когда он говорил очередную глупость, и по тому, как она спускала его с небес на землю, если он вдруг начинал мечтать о безумных вещах.
