— Малыш, милый мой… — покаянно прошептал Ричард, проклиная себя за то, что натворил.
Он с превеликим удовольствием повернул бы время вспять и любой ценой исправил бы ошибку. Быть может, самую чудовищную из всех, что когда-либо совершил.
Эвелин жестом попросила его успокоиться.
— Не утешай меня и не извиняйся, — сказала она, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом. — Признаюсь, я посчитала тебя трусом, но при этом о многом задумалась. Наверное, хорошо, что ты оставил меня тогда. В противном случае я тоже по сей день жила бы как последняя негодяйка.
— Не называй себя так! — запротестовал Ричард.
— Почему? — Эвелин наконец повернула голову и посмотрела ему в глаза. — Если это правда, чего здесь стесняться?
Ричард порывисто наклонился вперед, упираясь руками в колени.
— Нет, это не правда, Малыш. Любой человек набирается мудрости лишь с опытом. В молодости он всегда что-то не учитывает, о чем-то не задумывается. Ты потрясающая, Эви, — произнес он ласковым полушепотом. — Искренняя, умная, красивая…
Эвелин как-то странно усмехнулась.
— А совсем недавно ты утверждал, что я грубиянка, отношусь к тому типу людей, которые совершают ошибки шутя, плюют на тех, кому причиняют страдание. Разве не так?
Ричард взлохматил волосы, тут же их пригладил, откинулся на спинку кресла и вздохнул.
— Об этом периоде нашего знакомства давай лучше вообще забудем. Мы наговорили тогда друг другу столько гадостей, что вспоминать страшно.
— Забудем? — Эвелин повела бровью и обезоруживающе улыбнулась. — Нет уж! По-моему, и тот период был не лишен своеобразной прелести.
Ричард вспомнил, как горели ее щеки, когда она спорила с ним, сидя за стойкой администратора, как сияли голубые глаза, как — хоть он в этом и не признавался себе — его уже тогда тянуло к ней с неодолимой силой. К тому же их перебранки сыграли особую роль в их судьбах: выкинуть из памяти то, с чего началось их знакомство, все равно что вырвать из книги первые страницы.
— Да, ты права, — пробормотал он. — Забывать ни о чем не будем. И все же я забираю те свои слова обратно. Я говорил их в порыве гнева, раздражения… А может, еще и потому, что чувствовал в себе какие-то странные изменения, но не осознавал, в чем дело.
Эвелин посмотрела на него вопросительно, не вполне понимая, о чем он говорит, но черты ее милого лица вдруг разгладились и как будто осветились золотистым сиянием. Ричарду даже показалось, что ее глаза заблестели опять так же ярко и живо, как прежде.
— Я тоже забираю свои слова обратно, — торжественно произнесла она.
Ричард с шутливой серьезностью сдвинул темные широкие брови.
— В том числе и признание, что находишь меня не способным видеть прекрасное, а соответственно, и творить? Считаешь вечно чем-нибудь недовольным и постоянно отыскивающим нечто, не вписывающееся в обожаемые мной правила, да?
Эвелин рассмеялась, запрокидывая голову.
— А у тебя, оказывается, великолепная память! — воскликнула она.
— Как и у тебя.
— Я собираюсь стать актрисой, — произнесла Эвелин, кокетливо поправляя свои светло-пепельные волосы. — Для меня хорошая память очень важна.
— А я репортер, — напомнил ей Ричард. — И для меня она тоже играет отнюдь не последнюю роль.
Эвелин кивнула, соглашаясь.
— Ты не ответила, — сказал Ричард, серьезнея.
Тонкая бровь Эвелин вопросительно изогнулась.
— Я спросил, все ли свои слова ты готова забрать обратно, — произнес он.
— Конечно! — бесхитростно глядя ему в глаза, ответила Эви.
— Правда?
— Чистая правда.
— Эви, милая…
Ричард вскочил с кресла, напрочь забывая о намерении не прикасаться к ней сегодня. Когда он опустился на диван и сжал ее руки в своих, Эвелин показалось, что она ждала этого момента весь вечер, все прошедшие две недели. Или даже всю жизнь.
— Если бы ты только знала, если бы знала… — зашептал он, чувствуя, что ее близость, ее тепло и ее запах сводят его с ума, лишают способности себя контролировать. — Я думал, что не доживу до этого дня, честное слово. Представляя, что ты не захочешь больше меня видеть, не сможешь простить, я не хотел дальше жить…
— Правда? — одними губами произнесла Эвелин, глядя на него так, будто все, что происходит, ей снится.
— Конечно, правда, девочка моя, красавица, малышка. — Он принялся любоваться ее лицом восхищенно, упоенно, будто видел в первый или в последний раз в жизни. — Какие у тебя изумительные глаза, а губы… — Он на мгновение зажмурился и покачал головой. — Они просто созданы для поцелуев…
Эвелин сама потянулась к нему. Последовавший поцелуй разрушил остатки невидимых преград между ними, выпустил на волю их чувства. Они целовались пылко, неистово, как тогда, на скамейке в парке. Ричард ни о чем не думал, ничего не боялся. Отдаваясь своей страсти, он ощущал себя человеком, бесконечно долго плывшим по бурному океану и наконец увидевшим спасительный берег.
Его берегом была Эвелин. Теперь он в этом ничуть не сомневался. Уверенность в том, что они больше никогда не расстанутся, росла в нем с каждой секундой, придавая сил, даря надежду, окрыляя…
Эвелин отстранилась первая — тяжело дыша, светясь от счастья.
Ричарду пришло вдруг в голову, что надо поскорее объясниться, дать понять, насколько серьезны его намерения.
— Эви, милая… может, это покажется тебе странным, но я чувствую, что жить без тебя больше просто не в состоянии. — Он все еще прерывисто дышал и смотрел в сторону, безумно волнуясь. — Не знаю, что отдал бы за возможность стать твоим постоянным другом, спутником, твоей опорой и защитой…
Произнося эти слова, он невольно вспоминал свой последний разговор с Амандой, когда чуть не сделал ей предложение, и ненавидел себя за это. Мысли о ней порождали глупый страх перед новым отказом и мешали задать Эвелин главный вопрос.
Выражения ее лица он не видел, но чувствовал, что она сильно напряжена, и мечтал как можно скорее оставить этот разговор позади.
— Эви, мне бы очень хотелось… Ты согласна… стать моей женой?
Когда последнее слово слетело с его губ, Ричард вдруг подумал, что слишком поторопился, что допустил чудовищную ошибку, которую теперь не исправить. Эвелин почти не знала его и вполне могла принять за человека, недостойного ее внимания.
Сначала он качал права и осыпал ее оскорблениями, потом согласился сыграть роль ее жениха, потом переспал с ней и сбежал. А сейчас вдруг опять явился и делает предложение!
Ричард покраснел и поспешно произнес, спеша хоть что-то исправить:
— Можешь не отвечать сразу, милая. Думай над моим предложением сколь угодно долго, все взвесь, проанализируй. Я готов ждать месяц, полгода, год… — Он рассмеялся. — Наверное, ты жутко удивилась. Еще бы! Я бы тоже удивился. Хорош жених: как последний трус сбежал, когда отношения только-только начали завязываться, две недели черт знает где болтался и вдруг надумал предложить руку и сердце! М-да…
