Когда молодая женщина уже уходила, заглянул управляющий разъяснить новые правила сбора пищевых отходов. В довершение всего на улице не оказалось ни единого свободного такси…
Встав в центре старинного персидского ковра, Маргрит сняла изящный белый плащ и нетерпеливо взглянула на секретаршу.
– Он будет ждать в ресторане, адрес которого я для тебя записала, в двенадцать тридцать. Он сказал, что поймет, если ты не придешь. Маргрит, ты не тревожься, если у тебя что-то уже назначено на это время, я с радостью тебя заменю. Самопожертвование – мое второе «я», – театрально закатив глаза, произнесла Таня.
– Ты говоришь, он здесь? В городе? Ты уверена, что он звонил не из дома?
Секретарша пожала полными плечами.
– Если из дома, значит, у него есть семимильные сапоги, иначе в ресторан ему не успеть. – Она с преувеличенно равнодушной улыбкой принялась подпиливать свои ногти. – Знаешь, на твоем месте я бы крепко подумала, прежде чем вести двойную игру – с Александром и этим Густавом Бервальдом. Мужчины, как правило, собственники, а ведь ты не можешь законно владеть обоими. Может, поделишься?
Маргрит взглянула на секретаршу с досадой. Ей сейчас было не до игр.
– Рада Христа, Таня, не говори глупостей!
Ты ведь знаешь, что я не собираюсь замуж за Александра.
– Я-то знаю, но знает ли он?
– Знает, но не хочет в это верить. И отнюдь не по моей вине.
– Гмм… придется исправить такое положение дел, – задумчиво произнесла секретарша.
К половине двенадцатого Маргрит так и не решила, встречаться ей с Густавом или нет. Но постепенно фразы типа «полный разрыв» и «одумайся, не сделай ошибки», подсказанные здравым смыслом, нашли лазеечку и ускользнули прочь. Их сменили воспоминания о том, как славно они смеялись вместе, какая страсть влекла их друг к другу.
Она потеряла важное письмо и ворчала на Таню до тех пор, пока не обнаружила его на том самом месте, где накануне оставила.
В двенадцать пятнадцать Маргрит решительно накинула плащ и вышла, сопровождаемая любопытным взглядом секретарши. Хорошо хоть перед Александром не надо было отчитываться: он как раз вел переговоры с представителем одного из стокгольмских отелей об устройстве в его фойе сменной экспозиции работ современных шведских художников…
По дороге обратно в офис она угрюмо размышляла о превратностях судьбы. Маленький суетливый толстячок с акцентом и усами, как у морского разбойника, возможно, разбил ей жизнь! На скользкой мокрой дороге его машину занесло, и она врезалась в такси, в которой находилась Маргрит. На разбирательство с полицией ушла уйма времени, так что ехать в ресторан уже не было смысла.
В кабинете она сидела как на иголках, ожидая, что вот-вот зазвонит телефон. Очень хотелось верить, что Густав так просто не отступится. Он уже не раз звонил в галерею и все не мог ее застать. Он звонил ей домой… может быть.
Номер ее он легко мог взять у дяди Мартина.
Господи, это было хуже, чем в детстве, когда она часами просиживала у телефона, бормоча заклинания.
Когда Маргрит бралась спорить сама с собой, то частенько загоняла себя в тупик. Так было и на этот раз. Густав Бервальд звонил несколько раз. И все неудачно… Он сказал, что поймет, если она не появится в ресторане…
А что он поймет? Если Маргрит и сама не понимала, что происходит. Она чувствовала себя законченной дурочкой, которая не знает, чего хочет. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она мертвой хваткой вцепилась бы в Александра и забыла бы обо всех прочих мужчинах.
– Ты отлично знаешь, что я с ним не встретилась! – бросила Маргрит секретарше, перехватив устремленный на нее заинтересованный взгляд. – Но это не твоя вина, Таня. Должно быть, из-за плохой погоды все с ума посходили. Видимо, мне нужно удвоить порцию витаминов от стресса.
– Но вот удваивать своих мужчин тебе совсем ни к чему, это уж точно, – заметила секретарша. – Поскольку ты сама, судя по всему, справиться с этим делом Не в состоянии, я решила вмешаться и дала Густаву Бервальду твой адрес. Если я сделала глупость, бей меня, только, ради Христа, кончай ты с этим со всем.
Еще одного такого дня мне не пережить.
О Боже! Она умрет со стыда, если Густав когда-нибудь узнает, как она реагировала на его звонки и в какую депрессию впадала на каждом шагу.
Тут ей впервые пришло в голову: а что, собственно, он делает в Стокгольме? Приехал, чтобы повидаться с ней? Это было бы для нее чересчур лестно. Скорее всего, по делу.
Фермерам тоже не возбраняется иметь побочные интересы, а такого фермера, как Густав Бервальд, надо отдать ему должное, встретишь не на каждом шагу. Люди, обитающие на острове, умели тратить деньги и увлекались, по-видимому, не только разведением племенных коров…
Последние два пролета она пробежала, зажав ключ в руке. Воображение не давало ей покоя. Не звонит ли телефон? Звонит! Маргрит готова была в этом поклясться. И если она сейчас не успеет, то у нее уже не будет второго шанса… вернее, четвертого!
– Когда я решаю во что-то вмешаться, то не хожу вокруг да около. Я просто хотела убедиться, что вы наконец состыковались, – весело сказала Таня и положила трубку.
Маргрит вздохнула, высоко подняв плечи, и уронила на пол плащ, портфель и сумочку.
Хотя в строго продуманном интерьере ее гостиной любой бутон, распустившийся раньше срока, мог испортить целостность композиции.
Они стояли лицом друг к другу. Маргрит безвольно опустила руки и смущенно глядела в синие с золотистыми искорками глаза Густава Бервальда. Прошла целая вечность, прежде чем он подошел ближе.
Когда он протянул к ней руку, Маргрит инстинктивно подалась вперед. Но он лишь отлепил от ее шеи прядь влажных волос.
Молодая женщина судорожно сглотнула и тут только поняла, что с той секунды, как попала под власть его гипнотических чар, смотрит на Густава, раскрыв рот.
– Кухня вот там, – неизвестно почему сказала она, не в силах оторвать взгляда от его проницательных глаз.
Наконец ее мысли стронулись с места и начали набирать скорость, вызывая целую вереницу восхитительных воспоминаний, которые, вспыхнув, тотчас угасали и сменялись другими.
– А ванная? – осведомился он, приподняв бровь.
– Всегда мечтала научиться это делать, – пробормотала Маргрит, и вторая бровь Густава Бервальда в тревоге взлетела вверх.
– Большинство умеют это делать уже в детстве. Но если ты дашь мне мыло и воду, я буду только рад поделиться опытом.
– Мыло и… Да нет, я имею в виду фокус с бровью. – Робкая улыбка переросла в ослепительную. И Маргрит эффектно выгнула дуги своих бровей. – С мылом я управлюсь и сама, а вот холодильник почти пуст. Если ты умираешь с голоду…
