— Что ж, хорошо, — неохотно согласилась та. — Но я хочу сказать тебе, что он очень переживал за тебя. Для него тоже все случившееся — тяжкое испытание.
— Не сомневаюсь, — ответила Энди. Она прекрасно себе представляла, какие именно тяжкие думы одолевали Филиппа. Без всякого сомнения, особенно чувствительные потери понес его кошелек.
— Ну а теперь мне надо позвонить в офис твоему отцу, — продолжала тем временем Лилиан. Она снова обняла дочь. — Я так рада, что ты дома, дорогая. Это такое счастье!
Прежде чем Энди успела что-нибудь ответить, она уже деловито застучала каблучками по мраморным плиткам огромного холла. Энди воспользовалась моментом и убежала к себе наверх.
Она совсем обессилела, но знала, что сослаться на усталость и лечь спать не удастся. Объяснение с родителями неизбежно, и откладывать его они не собираются. Поэтому она долго стояла под горячим душем, потом натянула старые джинсы и не по размеру большую футболку. Босиком, с распущенными, не до конца просохшими волосами, она спустилась вниз, как бы заново осознав, какой огромный у ее родителей дом и какой он при этом холодный, словно застывший раз и навсегда в своей официальной важности.
Потерпев полное фиаско на юридическом факультете, Энди вернулась домой. Теперь же, хотя она пока точно не решила, чем займется, одно знала наверняка: первым делом она уедет отсюда. В этом доме ей не место. В банке у нее лежали небольшие сбережения, а потом она подыщет себе работу. Любую, какую предложат. А уж потом начнет думать, что делать дальше.
Ей неожиданно пришло в голову, что в грузовике Троя она чувствовала себя значительно уютнее, чем в этом доме, где прошло ее детство. Удивительное ощущение. Но мысли о Трое причиняли боль, а потому она выбросила их из головы, не пытаясь анализировать свои ощущения.
Она застала родителей на террасе. На отце был темный костюм. Пожалуй, ей и не припомнить, когда она видела его в какой-нибудь другой одежде.
— Андреа. — Уильям Конрой встал, когда Энди вошла на террасу. Она стояла, вся напрягшись, отчаянно надеясь, что отец обнимет ее. Но нет…
Потом Гретхен принесла чай со льдом. Лилиан и Уильям сели на небольшие стулья из кованого железа, и Энди последовала их примеру. Дул теплый ветер, донося ароматы из нарядного садика в английском стиле, разбитого вокруг террасы. На лужайку упали первые предвечерние тени.
Энди отпила глоток холодного чая, затем поставила стакан на столик. Гретхен ушла обратно в дом. Все трое молчали. Энди внимательно рассматривала идеально ухоженный сад и не могла отделаться от мысли, что все растения выглядят при этом такими беспомощными, словно застыли в безнадежной покорности, раз и навсегда подчинившись рукам, обрезавшим и причесавшим их вопреки их воле и желанию.
— Андреа, — обратился к ней отец, — ты, по-моему, должна нам кое-что объяснить.
Андреа почувствовала себя так, словно она подросток и пытается незаметно пробраться к себе в комнату, так как опоздала вернуться домой к назначенному часу, но, увы, застигнута на месте преступления.
— Прошу прощения за причиненное беспокойство, — сказала она.
— Где ты была, дорогая? — осторожно начала мать.
— Я была с… другом, — запнувшись, ответила Энди, не сразу подобрав нужное слово, чтобы охарактеризовать свое отношение к Трою. Хотя, по правде сказать, «друг» тоже не очень подходит. — С водителем грузовика, — пояснила она. — Я проехалась с ним до Калифорнии и обратно. Мне нужно было время подумать.
— С водителем грузовика! — в ужасе вскричал Уильям.
— Дорогая, он не обидел тебя? — с тревогой спросила мать. На ее лице от волнения появились морщинки, несмотря на идеально наложенный макияж.
— Нет, он меня не обидел. — По крайней мере если и обидел, то не в том смысле, какой имела в виду мать, подумала про себя Энди. — Со мной все в порядке. Он просто подвез меня, только и всего. — Она не считала нужным сообщать родителям подробности. — Он заботился обо мне.
Уильям хмуро смотрел на нее.
— Не могу выразить словами, как я рад твоему благополучному возвращению домой, Андреа, однако я крайне огорчен случившимся. Ты глубоко унизила и меня, и свою мать, не говоря о Филиппе. К счастью для тебя, он готов забыть об этом печальном инциденте, и теперь, когда ты наконец одумалась, мы можем обсудить, как на этот раз организовать вашу свадьбу. Конечно, придется ограничиться скромной церемонией.
— Не будет никакой свадьбы! — резко прервала его Энди. Она сосчитала в уме до десяти, чтобы успокоиться. — Я не собираюсь выходить замуж за Филиппа.
Уильям стиснул зубы.
— Андреа, для тебя это лучшее, что может быть. Мы уже это обсуждали…
— Нет, это ты обсуждал. А теперь я говорю тебе, чего хочу я. Так вот, я не желаю выходить замуж за Филиппа! — вздернула подбородок Энди.
— Как я вижу, ты все еще не одумалась, — резко заметил Уильям. — Ты хочешь загубить свою жизнь…
— Уильям, пожалуйста! — умоляюще проговорила Лилиан.
— Помолчи, Лилиан, — рявкнул на жену Уильям.
— Нет, это ты помолчи, папа. — Энди поднялась, гневно глядя на отца. — Не ори на маму. Кстати, к твоему сведению, я не гублю свою жизнь. По крайней мере начиная с этого момента. — Она вспомнила, как Трой обвинил ее в том, что она перекладывает на других вину за собственные проблемы, и внезапно поняла, как он был прав. Пришло время взять свою судьбу в собственные руки. — Я больше не позволю тебе запугивать меня, — заявила она.
Уильям даже рот открыл от неожиданности. Но Энди еще не закончила.
— Теперь я сама буду решать, что для меня лучше. И говорю в последний раз: я не выйду замуж за Филиппа. Я возвращаюсь в университет, хочу учить детей. — Только сейчас, произнеся это вслух, она почувствовала, как скучает по своим занятиям живописью и как ей хочется вновь окунуться в работу с детьми.
У отца побагровело лицо. Он встал со стула и, грозя ей пальцем, приказал:
— Сядь, Андреа. Ты не способна решать, что для тебя хорошо, а что плохо. Ты будешь делать то, что я тебе скажу, а иначе сию же минуту убирайся из этого дома.
Энди ощутила поразительное спокойствие. Раньше она обязательно бы уступила отцу. А теперь — нет.
— Я уеду, как только смогу.
— Нет! — вскочила со стула Лилиан. — Нет, Уильям! Я не позволю тебе снова оттолкнуть от себя нашу дочь. Все эти десять дней, что я прожила в страхе, думая, что мы больше никогда не увидим Андреа… — В ее глазах блестели слезы, но держалась она твердо и решительно. — Весь этот кошмар произошел по нашей вине, а не по вине Андреа. Она с самого начала не хотела выходить замуж за Филиппа, но ты настаивал. И я, подчиняясь тебе, тоже настаивала на этом браке. Но теперь довольно. Я не собираюсь терять дочь. Если Андреа уйдет, я уйду вместе с ней.
