Андреа не могла прийти в себя от изумления. Никогда раньше ей не приходилось видеть, чтобы мать открыто возражала отцу.
— Ты этого не сделаешь, — отмахнулся Уильям.
— Сделает, отец, — сказала Андреа. — И я тоже. — Она обняла мать за талию. Теперь они вместе противостояли ему.
— Ты ведешь себя так же безответственно, как и она, Лилиан, — заорал на жену Уильям.
— Отнюдь, — ответила Лилиан. — Как раз наоборот. Это тебе пора наконец одуматься.
Мать с дочерью ушли, и сенатор остался один на террасе.
Энди быстро упаковывала вещи, просто запихивая их в чемодан, фактически даже не складывая. Она все время думала, что Трой гордился бы тем, как она говорила с отцом и сама стала отвечать за себя.
Затем Энди напомнила себе, что ей не придется ему ничего рассказывать, что ему это все равно было бы безразлично, что она никогда больше его не увидит и что это он решил положить конец их отношениям. С этим она ничего не могла поделать. Более того, ей не следует даже думать о возможности что-нибудь изменить. У нее хлынули слезы из глаз, причем так неожиданно, что она не сумела скрыть их, когда мать вошла в комнату.
— Андреа, доченька, все будет хорошо, — нежно обняла ее Лилиан.
Андреа утерла слезы. Она кивнула, пытаясь улыбнуться. И не стала объяснять матери, что ничего хорошего уже не будет.
Мать просто не поняла бы ее. Она ведь не знала, что дочь влюблена.
— Еще кусочек, Трой? — Шерри кивнула в сторону шоколадного торта посередине стола. В ее добрых карих глазах затаилась тревога.
— Нет, большое спасибо, — отказался Трой. Он уже объелся. Невестка досыта накормила его разными вкусностями. — Хотя торт просто объедение. Спасибо, что пригласила.
Он встал, чтобы помочь убрать со стола, пока Зак, немного отодвинув стул, одной рукой кормил из бутылочки сына, которому исполнился один месяц и который лежал в специальной переносной кроватке на самом краю стола, а другой рукой пытался отправить в рот кусок торта.
— Последнее время ты слишком много работаешь, — выговаривала Трою Шерри. Ее короткие, прямые, каштановые волосы взметнулись вверх, когда она укоризненно покачала головой. — Зак постоянно рассказывает мне, что ты до ночи сидишь в конторе, а в свободное время в одиночку ремонтируешь дом. Вот я и решила, что неплохо бы накормить тебя хотя бы разок домашним обедом.
Трой поставил тарелки в мойку.
— Просто я беспокоюсь о деле, — сказал он.
— Беспокоишься о деле? — с изумлением переспросил Зак. — Послушай, последнее время у нас все так хорошо, что грех жаловаться. Но никакой успех не стоит стольких усилий. А когда ты не работаешь, то сидишь как сыч один дома. Тебе необходимо наладить личную жизнь. И не говори мне, что у тебя есть Пес. Собака не может заменить семью.
Трой не желал говорить о своей личной жизни. Он сосредоточился на мытье посуды. Вообще, все это время он пытался отогнать мысли об Энди, нагружая себя всякой дополнительной работой. Но ничего не помогало. Правда, его усердие было вознаграждено, и их компания получила несколько новых контрактов на грузоперевозки, так что не все его усилия пропали даром.
— Что-нибудь слышно об Энди? — спросила Шерри. Она налила воду в кофеварку.
— Нет. — Трой знал, что невестка желает ему добра, но он уже жалел, что рассказал ей и брату об Энди. Хотя он не так много им рассказал, когда вернулся из поездки домой, однако об остальном они догадались сами.
— Мне бы очень хотелось с ней познакомиться, — сказал Зак. — Может, стоит позвонить ей и назначить встречу?
Старая песня. Последние несколько недель Зак только об этом и говорит при каждом удобном случае.
Трой принялся было мыть тарелки, но Шерри быстренько прогнала его обратно в комнату.
— Я не собираюсь ей звонить, — резко сказал он брату.
— Почему нет? — Зак доел торт. Ребенок по-прежнему сосал бутылочку. — Ты же не можешь ее забыть!
Трой сердито насупился.
— Ты сам не знаешь, что говоришь.
— Прекрасно знаю, — возразил Зак. — И тебе тоже хорошо известно, о чем речь. Ты работаешь на износ в офисе, потом отправляешься домой и начинаешь перекрывать крышу, красить и Бог знает что еще делать. И все потому, что ты с ума сходишь по этой девчонке.
— Прекрати, Зак. — Трой с громким стуком отодвинул стул и встал. Услышав его резкий тон, Шерри с удивлением посмотрела на него, и Трой сразу же устыдился своей несдержанности. — Простите, — сказал он и снова сел на место. — Я немного нервничаю. — Пожалуй, это слишком мягко сказано, подумал он про себя. — Ну хорошо, признаю. Я все время думаю об Энди. И что с того?
Словно защищаясь, он скрестил на груди руки. Тут подоспел кофе, и Шерри, налив три чашки, поставила их на стол.
— Что с того? — переспросила она, сев напротив. — Трой, ты любишь ее. — Заметив, как тот мгновенно нахмурился, она поспешно продолжила, пока он не прервал ее: — Может, ты до сих пор не решился себе в этом признаться, но ты ее любишь.
— Ну, теперь мне совершенно ясно, что вы оба сошли с ума. — Трой почувствовал, как у него участился пульс, задрожали руки, а ноги сделались ватными. Неужели она права и он действительно влюбился в Энди? Погрузившись в сомнения, он сделал слишком большой глоток, обжег себе язык и чуть не выронил из рук чашку. Когда он ставил ее обратно на стол, то расплескал кофе и сразу потянулся за салфеткой, чтобы промокнуть пятно. — Этого не может быть, — сказал он, пытаясь навести хотя бы относительный порядок на столе. Ему вдруг понадобилось убедить в этом не только свою невестку, но и самого себя. — Неужели вы считаете, что я ничему не научился после истории с Джиллиан?
— Джиллиан Шмиллиан, — не удержался Зак.
— Энди не Джиллиан, — возразила Шерри.
Трой ничего не ответил.
Зак подхватил слова жены:
— Когда ты прекратишь винить Джиллиан за то, что не можешь наладить нормальные отношения ни с одной женщиной? Если проведешь весь остаток жизни в одиночестве, дуясь на весь мир, то виноват в этом будешь только ты сам, и никто другой. Перестань все валить на Джиллиан.
Трой смотрел на брата, и ему внезапно отчетливо вспомнились слова Энди в момент их расставания: «Очевидно, ты слишком много времени провел в компании собаки. Все, что ты умеешь, — так это рычать».
Неужели он действительно похож на одинокого ожесточившегося человека, который рычит на всякого, кто осмелится к нему приблизиться? Неужели он и впрямь винит других во всех своих несчастьях? Не он ли обвинял Энди в том, что она отказывается принять на себя ответственность за ситуацию, в которой оказалась, тогда как сам, похоже, поступает точно так же?
