Сенатор покраснел.
— Молодой человек, я не знаю, что вам известно о моей семье…
— По-видимому, я знаю больше вашего, — сквозь стиснутые зубы ответил Трой. — Если бы вы любили Энди, то принимали бы ее такой, какая она есть, и не пытались переделать.
Он резко развернулся и направился к двери, испытывая бессильное отчаяние. Ему больше никогда не разыскать Энди, и все из-за идиотского высокомерия сенатора. Он больше ни секунды не хотел оставаться с этим человеком в одной комнате.
— Кто вы такой, чтобы указывать мне, как я должен любить свою дочь? — прокричал ему вслед сенатор.
Уже дойдя до двери, Трой обернулся и пристально посмотрел на него. Уильям Конрой стоял, вернее, возвышался позади письменного стола, как голый утес, в своей громадной библиотеке, где не было ни единой живой души.
— Просто я тот, кто любит ее, сэр. Нравится вам это или нет. — Он еще какую-то долю секунды смотрел на сенатора, потом повернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Энди вздрогнула от стука в дверь. Она пошла открывать, предварительно посмотрев в глазок. За дверью стоял Уильям Конрой.
Энди, сильно удивившись, распахнула дверь.
— Папа? — Она не знала, что сказать. Они не виделись с того самого дня, как она ушла из дома.
— Здравствуй, Андреа, — тихо сказал Уильям. На нем, как обычно, был темный костюм, но в его поведении чувствовалась непривычная нервозность. — Можно войти? — спросил он после минутной паузы.
— Конечно, пожалуйста. Извини. — Энди отошла назад, и Уильям прошел мимо нее в крошечную гостиную и остановился, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— Как ты? — довольно холодно спросил он.
— Очень хорошо, — ответила Энди, все еще недоумевая, зачем он пришел.
— Твоя мать сказала мне, где тебя найти. — Уильям развел руками. — А у тебя тут… мило.
— Спасибо.
Отец принялся ходить по комнате, рассматривая картины.
— Насколько я понимаю, ты устроилась на работу. И записалась в колледж. — В комнате особенно не на что было смотреть, а потому, остановившись и засунув руки в карманы брюк, он изучающе взглянул на Энди.
— Да. — Энди смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. Рот ее был решительно сжат.
— Я хочу тебе помочь, — сказал Уильям. — Позволь мне оплатить твои занятия. Тебе не надо работать. — Он вынул свою чековую книжку.
Энди широко открыла глаза от удивления. Невероятно: отец предлагает помощь, даже не пытаясь уговорить ее бросить свою затею. Но она сразу же отрицательно замотала головой:
— Нет, спасибо. Я ценю твое предложение, папа, но я должна со всем справиться сама.
— Но как ты будешь и работать, и учиться? Разреши мне помочь. — Он вынул ручку, присел на тахту и, нагнувшись над столиком для кофе, выписал чек.
— Нет, папа, я не возьму. Я же сказала, мне надо стать наконец самостоятельной. Разве ты не слышал? — Уильям пристально посмотрел на нее, его рука застыла над чековой книжкой. — Многие люди работают и учатся, — продолжала тем временем Энди. — С осени перейду на неполный рабочий день. Кроме того, я подала заявление на получение ссуды. Да к тому же у меня есть кое-какие сбережения. Я справлюсь, правда.
Прошло несколько минут, прежде чем Уильям заговорил.
— Я бы хотел, чтобы ты вернулась домой, — сказал он. Он положил ручку и чековую книжку обратно в карман, но, к удивлению Энди, не стал с ней спорить.
— Я не вернусь.
— Знаю. — Уильям вздохнул и снова встал. Он сделал несколько шагов навстречу Энди. — Я просто… я просто хотел сказать тебе… — Ему никак не удавалось закончить.
Энди молча ждала. У Уильяма было страдальческое выражение лица.
— Я пытаюсь сказать, что скучаю по тебе. — Он вдруг как-то на глазах постарел, а морщины на лице говорили о глубоких переживаниях. — И по твоей матери тоже. Ты же знаешь, она не вернется домой. Во всяком случае, до тех пор, пока у нас с тобой не улучшатся отношения.
— Ты поэтому пришел? Хочешь, чтобы я уговорила маму вернуться домой? — Энди была подавлена. Она-то надеялась…
— Нет. Я знаю, что ты этого не сделаешь. Я здесь… Было видно, с каким трудом даются ему эти слова. — Я пришел, чтобы уладить наши отношения. Потому что ты моя дочь. Потому что… — У него перехватило дыхание и пришлось остановиться, чтобы набрать побольше воздуха. — Потому что я не хочу тебя потерять. Я не хочу потерять свою семью. — Голос у него задрожал. — Я люблю тебя.
Горячие слезы обожгли ей глаза. Она столько лет ждала от него этих слов! Но Уильям еще не все сказал.
— Я всегда хотел для тебя только самого лучшего. Всегда. Может быть, я не умел этого показать. — Он покачал головой. — Я оттолкнул тебя. Оттолкнул Лилиан. Но я этого не хотел. Как один человек недавно осмелился сказать мне прямо в лицо, любить тебя означает принимать тебя такой, какая ты есть. Могу ли я хотя бы надеяться, что ты когда-нибудь простишь меня?
Слезы брызнули из ее глаз.
— Да, да, — прошептала она.
Уильям протянул к ней руки, и Энди кинулась в его объятия. Ее сердце переполняла любовь. Когда она оторвалась от него, то заметила слезы и в отцовских глазах. Ей еще никогда не приходилось видеть отца плачущим.
— Хочу еще кое-что тебе сказать, — вдруг резко заявил Уильям, смахнув слезы с ресниц. Казалось, ему стало неловко за столь открытое проявление своих чувств. — Несколько дней тому назад к нам домой приходил один молодой человек. Трой Армстронг.
У Энди по спине пробежала нервная дрожь.
— Чего он хотел? — Смешно сказать, но у нее чуть сердце не остановилось при этом известии.
— Он хотел тебя видеть.
У Энди часто-часто забилось сердце.
— Что ты ему сказал?
— Я не знал, где ты живешь, — объяснил отец. — Я только вчера узнал твой адрес у мамы.
— Он… он что-нибудь сказал? Сказал, почему хочет меня видеть?
Уильям долго внимательно смотрел на нее.
— Нет. Он не сказал, почему хочет тебя видеть. — Казалось, он собирался что-то добавить, но передумал.
После ухода сенатора Энди еще долго сидела на тахте, размышляя о визите Троя к отцу. Она понятия не имела, зачем Трою понадобилось повидаться с ней. Может, он просто хотел убедиться, что с ней все в порядке? Вероятно, его не оставляло в покое сознание своей ответственности за ее безопасность. А может, он захотел получить деньги, которые она ему обещала, предлагая в залог свои бриллиантовые серьги? Хотя нет, вряд ли. Троя никогда не интересовали ее деньги. А вот ее благополучие его вполне могло заботить. Может, она ему действительно небезразлична, хотя он и не любит ее?
С другой стороны, разве она уже давно не оставила всякую надежду быть любимой?
