— Ну, и что же это?
— Пол, — неловко заговорил Джон, — видишь ли, я в весьма затруднительном положении. Мне необходимо кое-что сообщить тебе, но я даже не знаю, с какой стороны подойти к этому делу, с чего начать…
— В таких случаях лучше говорить все сразу и без обиняков.
— Это не так просто. — Джон опустил глаза. — Я просто выбит из колеи. Я не знаю…
— Послушай, — Пол наклонил голову, — выкладывай все прямо. С ней что-то не так?
— Пол, мне необходимо тебя спросить кое о чем.
— Я жду.
— Вы когда были вместе последний раз?
— О, на этот вопрос совсем не сложно ответить. — Он взглянул в глаза Джону. — Очень давно, несколько лет назад. Но почему ты спрашиваешь об этом?
— Слава богу. — Джон Прайс нервно провел рукой по лбу.
Пол с нетерпением сказал:
— Ну, так в чем же дело? Выкладывай быстрее.
Голос Джона прозвучал буднично и спокойно:
— У нее сифилис. Вторая стадия…
Что должен чувствовать мужчина, когда ему сообщают, что у его жены венерическое заболевание? Которым она заразилась не от него. Естественно, он сразу бы почувствовал ненависть, отвращение, гадливость. Мысли вдруг замерли, он ни о чем не мог сейчас думать, словно сквозь слой ваты до него долетали неуверенные, скачущие слова Джона:
— Конечно, есть шанс, что я ошибся, но не думаю. Может, ты сам ее осмотришь? У нее очень болит горло. Но ведь это еще не признак… Это может быть симптомом чего угодно. У меня появилась подобная мысль, когда я увидел папулы у нее на руках. Она подняла руку вверх, рукав ночной рубашки соскользнул, и там я заметил… Потом я увидел ее глаза — она поняла, что я догадался. С ней случилась истерика. Пол, это ужасно, ужасно, но она, она знала об этом все. Держись, Пол. Будь мужчиной.
Пол внезапно закашлялся и сел на диван.
— Хочешь чего-нибудь выпить?
Он ничего не ответил, глядя в пол прямо перед собой. Джон дал ему бокал с виски.
Сифилис. Бет и сифилис. Полу случалось лечить людей от этой болезни, он испытывал к ним жалость. Но у него было мало книг об этом. Всего две или три. Эта болезнь была тайной.
— Давай, Пол, выпей это. Тебе нужно успокоиться.
Он поднес бокал к губам, но сделал лишь маленький глоток.
Джон Прайс присел на диван рядом.
— Послушай, я могу устроить так, что Бет пройдет лечение где-нибудь в другом месте. И ни единая душа не узнает об этом. Не беспокойся.
— Не беспокойся? — Опять эта бессмысленная и бесполезная фраза.
Он повернулся к Джону, его лицо напоминало непроницаемую маску, словно сделанную из цемента. Раздался металлический смех. Доктор Прайс вздрогнул от неожиданности. Прошло несколько секунд, и губы Пола медленно зашевелились.
— Говоришь, не стоит беспокоиться? Знаешь, я именно это и делаю вот уже несколько лет. Удивлен? Сначала, правда, казалось, что все не так плохо. А сегодня, всего несколько часов назад, я решил, что больше не могу так жить, и мы подаем на развод. И она хочет уничтожить меня, но я не стану использовать против нее те факты, о которых нам стало известно. Ведь это имеет отношение к Лорне.
— Что ты имеешь в виду? Разве развод не положит конец вашим отношениям?
— Да, для меня это был бы лучший выход. — Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. — Понимаешь, последние два года у меня была любовница, и она узнала об этом.
Джон Прайс внимательно посмотрел на Пола, а затем, усмехнувшись, сказал:
— Ты не единственный врач, который это сделал. Бет ведь не повесит тебя за это.
— Она вполне может это сделать. Та женщина являлась моей пациенткой.
— А заседание комитета на следующей неделе. И ты в списке. Ох, Пол, Ну и глупость же ты сделал.
— Все будет в порядке, если Бересфорд не станет с этим ничего делать.
— Но как он узнал об этом?
— Он получил письмо, где сообщалось, что у меня любовная связь с миссис Тейт. Айви Тейт, которая работала раньше здесь. Ты ведь помнишь ее.
Пол внимательно вглядывался в лицо друга. Ему хотелось понять, какой эффект произвели его слова на друга. Он не мог понять, зачем вываливает все это на Джона, но Полу показалось, что от разговора об Айви ему будет легче перенести шок, который он только что испытал. Возможно, выставляя напоказ свои чувства и поступки, он как бы снимает часть вины с Бет. Ведь он ненавидел ее, и поэтому невозможно было объяснить, почему он так делает.
Джон Прайс поднялся с дивана и подошел к камину. Он молча глядел на огонь. Потом наконец заговорил:
— Это просто ужасно. Тебе следовало раньше поставить меня об этом в известность. Послушай, — он повернулся к дивану, — нельзя допустить, чтобы твоя жизнь разрушилась из-за того, что случается с каждым мужчиной ежедневно. Но в нашей профессии это считается нарушением врачебной этики. Не мне тебе говорить об этом. Надо бороться. Бет не имеет ни малейшего права посягать на твою жизнь…
Пол тихо спросил:
— Сколько времени прошло с тех пор, как ты дал ей хлорал?
Джон Прайс взглянул на часы:
— Чуть больше часа. Думаю, он уже подействовал. — Он поднялся с места и направился к двери.
Джон пошел за ним следом. Они поднялись по лестнице и дальше по коридору — в самый конец, туда, где находилась ее комната. Войдя в спальню жены, он с силой стиснул челюсти. Сейчас отпадут последние сомнения.
5
Пол внезапно осознал, что наступило утро. Квадрат окна заполнил серый свет. Затем прямо на его глазах небо порозовело и появился оранжевый диск солнца, пустивший свои стрелы поверх крыш домов. Он отвернулся от окна и рассеянным взглядом окинул свою комнату. Постель не смята — этой ночью спать ему не пришлось.
После осмотра Бет Джон и Пол спустились вниз. Доктор Прайс устало посмотрел на своего друга и спросил:
— Ты можешь хотя бы предположить, кто это был?
— Да, похоже, я догадываюсь, — дрожа от ненависти, проговорил Пол. В эту минуту ему хотелось помчаться к Наулзу, схватить за горло и придушить как паршивого пса.
Но позже, когда стал снова обдумывать этот вопрос, он пришел к выводу, что Наулз, собственно говоря, ни в чем и не виноват. Если бы его не поощряли и не провоцировали, он не стал бы настаивать. Понимая, что именно Бет несет ответственность за случившееся, Пол вдруг почувствовал, что не испытывает к ней ненависти.
Всю ночь он ходил из угла в угол по своей комнате. Она обманула его, хотя отчасти он и сам виноват. Виноват в том, что отказался делить с ней супружеское ложе. Но ведь не это, в конце концов, основная причина ее увлечения мужчинами. Она никогда не любила его. Никогда. Он не сразу понял это. Пытался обманывать сам себя. И теперь эта болезнь воспринималась не только как позор, но и как возмездие. Как ни странно, он почувствовал облегчение. Катарсис. Душевное облегчение.
