же еще могу ему сказать.
— Вы скоро станете дедушкой. Так займитесь реально важными вещами, а не травлей одной беспомощной уставшей девушки, — смотрю на него устало и выжидающе, но вдруг понимаю, что он не знал об этом.
На лице обычно сурового и собранного мужчины проступает искреннее удивление и недоверие, а потом что-то еще, что я никак не могу идентифицировать. А ведь была совершенно уверена, что его ничем не проймешь.
— Лёша вам не сказал, — удивленно тяну я и это скорее утверждение, чем вопрос. Ну, в конце концов, никто не говорил, что это тайна.
— Не сказал. Виталий, поворачивай обратно, — обращается он к своему водителю и отворачивается к окну. По его виду я не понимаю ровным счетом ничего.
Несколько минут мы едем в молчании. Он задумчиво смотрит в окно, постукивая пальцами по сидению, а я сижу, ни жива, ни мертва, смотрю перед собой и надеюсь выйти из этой машины целой и невредимой.
Когда мы подъезжаем к зданию, где я работаю, я облегченно выдыхаю, а он всё же обращается ко мне еще раз.
— Я хочу, чтобы ты отдала мне все документы на Лёшу. Абсолютно все, до единой бумажки. Чтобы у тебя ни копии не осталось.
Он замолкает и оценивающе смотрит на меня, а я судорожно быстро киваю.
— Ты навсегда забудешь о нашей семье, — продолжает он, — тогда и наша семья о тебе забудет. Но если я узнаю, что ты не сдержала обещание и где-то всплывет неприятна информация… Я закрою тебя лет на десять. Все поняла?
Он говорит это совершенно металлическим тоном и только, дожидаясь моего кивка головой, немного смягчается.
— Хорошего вечера, Алиса.
Раздается оглушительный щелчок и я понимаю, что двери машины открыты. Вот он, мой путь к свободе, я так люблю тебя, столичный асфальт…
Выхожу на ватных ногах, по позвоночнику течет пот, сердце выпрыгивает из груди, но я понимаю, что хороший конец близок, так что беру себя в руки и шагаю в ближайшую кофейню.
Лечить нервы первоклассным лавандовым рафом.
Глава 40.
Зачем человеку психолог, когда есть подружка и кофе? Ну, ладно, сдаюсь, это не очень уж экспертное мнение, но в моем случае комбинация «Аня и кофе» всегда срабатывает на ура, так зачем платить больше?
Мы болтаем часа полтора, не меньше, но тут разговор сворачивает не туда.
— Что ты решила с кольцом? — спрашивает Аня и я внутренне сжимаюсь. Хотя, оказывается, не только внутренне, ведь я понимаю, что зажмурила глаза, стиснула руки, зажатые в кулаки, и даже пальцы на ногах поджала. Вот это я понимаю, реакция так реакция.
Аня тоже это замечает и смотрит на меня удивленно.
— Ты что это вся скукожилась? Вопрос простой и не страшный. И если пока ничего не решила — тоже нормально, тебе же дали вагон времени.
— Я просто совсем не готова к свадьбе, — я хмурю лоб по привычке, и Аня тут же реагирует, неосознанно копируя мою мать, хлопая меня по нему ладонью.
— Не морщи лоб, морщины появятся! — восклицает она и я очень, очень удивляюсь.
Часто хлопая совершенно круглыми от удивления глазами, я смотрю на нее со смесью страха и восхищения.
— Ты что, врезала мне по лбу?
— Кажется, так оно и было, — смеется Аня.
Что ж, и это тоже кусочек моей личной терапии, потому что мысль о кольце и свадьбе перестает казаться такой уж опасной и страшной. Нет, я точно пока не готова принимать такие решения, но почему я не хочу замуж за Диму? Ну, вернее, почему я не хочу замуж в целом?
— Ань, а ты всегда замуж хотела?
— Думаю, да. Но я хотела платье, чтобы как кремовое пирожное, торт ярусов в десять и потом медовый месяц на островах. Лет с десяти хотела именно такой вариант свадьбы. А потом, после Саши, вообще ничего не хотела. Женя меня потом уговаривал.
— Я помню Сашу. Но он разве мог так отбить твое желание выйти замуж? Ничего криминального не помню…
— Ничего и не было. Но однажды он заявил, что свадьба — единственный день, который принадлежит женщине, так что можно хоть платье-зефир, хоть торт размером с девятиэтажку. А потом, после свадьбы, женщина принадлежит мужу. Принадлежит, прикинь? И слышалось в этом, что вся ее счастливая жизнь заканчивается, она становится бесплатным приложением к мужу, его рабой и прислугой. Короче, бежала я от него так быстро, что пятки сверкали. Думала, все мужчины так считают.
— Вот это да. Ты никогда не рассказывала.
— Это дело прошлое, — она делает еще глоток кофе и улыбается. — Так почему тебе не хочется замуж? За Санникова ты хотела.
Я раздумываю над этим вопросом несколько минут, но так и нахожу ответа. Может быть, мне нужно побыть не чьей-то, а своей собственной? Может, я просто только вылезла из тяжелых отношений? Это последствия многократного стресса? А, может, на самом деле я просто не люблю Диму?
Эта мысль выбивает меня из колеи. Если такой шанс есть, как понять точно? Но озвучивать это я не тороплюсь.
— Может как раз потому, что за такого человека, как Санников, я хотела? Обжегшись на молоке, на воду дуют.
— Твоя вода за тобой приехала, смотри не дуй слишком долго, — Аня приобнимает меня и отправляет навстречу Диме.
. .
До самого позднего вечера я прокручиваю в голове эти мысли. Что если я, правда, не люблю Диму? Вдруг мне это просто кажется? В конце концов, я пережила столько всего за последние месяцы, такой стресс. Откуда я могу знать? Как могу продолжить себе доверять?
— Дим, откуда ты знаешь, что любишь меня? — спрашиваю я его тихонько, когда совместный просмотр фильма окончен, и мы просто сидим рядом в темноте.
— Просто знаю, — отвечает он, двигаясь еще ближе.
Он разворачивает меня к себе, в сумерках я вижу его хуже, чем при свете, но вполне различаю не только очертания, но и черты лица.
— Чувствую это вот здесь, — он прикасается пальцем к своему лбу, а потом прикладывает руку к груди, где бьется сердце. — И вот здесь.
Я улыбаюсь и даю поцеловать себя в висок. В темноте мне не так страшно задавать странные вопросы и разглядывать его, пока он не видит или делает вид, что не видит.
— Почему ты спрашиваешь? — этот вопрос застает меня врасплох, но Дима ждет ответа, внимательно меня рассматривая.
— Потому что в последнее время не доверяю себе, — признаюсь смущенно.
Несколько секунд Дима думает, что ответить и выглядит немного напряженным, но в какой-то момент расслабляется и
