Герберт обнял ее и так крепко прижал к себе, что на миг ей стало трудно дышать.
– Разумеется, ты, Деб. Я понять не могу, почему был так глуп – любил тебя и не давал себе в этом отчета, еще и воображал, будто сохну по другой. Немыслимо!
– Думаешь, ты все это время… меня любил? – в небывалом волнении спросила Дебора.
– Теперь я это точно знаю, – с уверенностью ответил Герберт. – И даже догадываюсь, в чем причина моей былой слепоты.
Дебора подняла голову и вопросительно на него взглянула.
– Просто я слишком привык к тебе, – пояснил Герберт. – Принимал тебя за неотъемлемую часть своего существования, считал где-то на уровне подсознания, что ты будешь всегда рядом, понимаешь?
Дебора, вздохнув, кивнула.
– Ты выросла на моих глазах, – более увлеченно продолжал Герберт. – Вот тут, в этом самом саду из маленькой девочки превратилась в красавицу-женщину… незаметно… потому мне и не пришло своевременно в голову взглянуть на тебя другим взглядом, оценить по достоинству все твои прелести.
Дебора смущенно хихикнула.
– Ты правда считаешь меня красавицей?
Герберт многозначительно посмотрел в ее карие сияющие глаза.
– Первой в мире, тебе нет равных.
Дебора повела плечом и качнула головой.
– Не может быть… Мне всегда казалось, ты и за женщину-то меня не принимаешь.
– Я и не принимал! – с чувством воскликнул Герберт. – Говорю же. Но после той ночи… – Он понизил голос. – На меня она произвела такое ошеломляющее впечатление, ты и представить себе не можешь…
Дебора усмехнулась.
– Еще и как могу! Если бы ты знал, чего мне стоило разыгрывать безразличие и готовность отмахнуться от этих воспоминаний, как от какого-нибудь пустяка.
Герберт поцеловал ее в висок.
– Я догадывался… – счастливо пробормотал он. – Все время, несмотря на твое спокойствие, почти равнодушие, верил, что не из чистой жалости или любопытства ты это сделала.
Дебора улыбнулась.
– И правильно делал. Я в ту ночь осуществила свою заветную мечту, а после поклялась себе… – Она резко замолчала.
Герберт взял ее за подбородок, повернул к себе и пытливо посмотрел ей в глаза:
– В чем? – требовательно и в то же время нежно спросил он. – В чем поклялась?
– Убить в себе давнюю любовь, – пробормотала Дебора, густо краснея.
– Давнюю? – Герберт нахмурился и покачал головой, не веря в услышанное. – Неужели ты тоже… давно меня любишь? Как я тебя?
Дебора кивнула.
– Может, еще с детства. Причем я всегда четко знала, что это за чувство. Во всяком случае, лет с двадцати.
– Серьезно? – в очевидном изумлении спросил Герберт. – Но ты вела себя так, будто видишь во мне исключительно товарища. Это-то до последнего и сбивало меня с толку…
– Я притворялась, – призналась Дебора. – Это была моя единственная от тебя тайна.
– Дебби, родная моя! – Герберт провел рукой по ее волосам. – Только подумай, насколько все было смешно и нелепо! А ведь мы могли навек расстаться – если бы не встретились сегодня, если бы я не отважился открыться перед тобой, а ты не приехала в аэропорт.
Дебора поежилась.
– Об этом не хочется даже думать. – Она встрепенулась. – А с работой-то теперь как тебе быть? Тебя по твоей же настоятельной просьбе перевели в Хьюстон, а ты взял и не поехал туда. Терпеть твои странности до бесконечности не станет и самый добросердечный босс.
Герберт снова погладил ее по голове.
– Не переживай. Во-первых, я смогу вылететь вечерним рейсом или даже завтра.
Дебора испуганно вскинула глаза.
– Во-вторых, – поспешил продолжить Герберт, – мы договорились, что для начала я съезжу в Хьюстон лишь в командировку, чтобы проверить, смогу ли спастись на новом месте от вашингтонских несчастий. Мне поручили кое-какую задачу, ее-то я и должен выполнить, а потом могу смело сказать: хочу домой. Шеф будет даже рад, что я передумал.
Дебора, погрустнев, опустила голову.
– Значит, нам в любом случае придется снова расстаться, – пробормотала она.
– Ненадолго, – попытался было утешить ее Герберт. – Хотя, признаюсь честно, работа в Хьюстоне может и затянуться. Скажем, на месяц-полтора…
Дебора сокрушенно вздохнула.
– А знаешь что? – спросил вдруг Герберт с воодушевлением. – Поедем вместе, а? Или приезжай ко мне чуть позже, только придумай, у кого из хьюстонских замечательных людей ты сможешь взять интервью, и подготовься к ним.
Дебора воспрянула духом.
– Неплохая мысль, – сказала она, оживляясь. – Даже очень и очень интересная. Месяц вдвоем в другом городе, и не без пользы для дела. Я согласна!
Они снова поцеловались. Потом долго сидели, прижавшись друг к другу и наслаждаясь знакомым с детства и дорогим сердцу шелестом листвы, дивными ароматами омытого дождем сада.
– А с Фрэнсисом ты как поступишь? – несколько натянуто спросил вдруг Герберт. – Если я правильно понял, ты подарила ему надежду?
– С ним я объяснилась, прежде чем ехать в аэропорт. – Дебора рассказала про удивительное благородство Фрэнсиса и про то, что поведала ему о любви к другу детства в самом начале знакомства. – Вот что я имела в виду, когда сказала тебе сегодня: он понял меня в том, в чем ты не смог бы, – заключила она с улыбкой.
Герберт задумался.
– А вдруг, если бы ты попыталась объясниться со мной, я тоже правильно бы все понял? – произнес вдруг он. – И уже тогда осознал бы, насколько дорожу тобой, как сильно ты мне нужна?
Дебора пожала плечами и покачала головой.
– Нет, мне не хватило бы смелости. И потом… Наверное, лучше, что ты дошел до всего сам.
– Главное, что мы теперь снова вместе, что сказали наконец друг другу все, что должны были, – пробормотал Герберт. – А к Фрэнсису я поначалу страшно тебя ревновал, – сознался он, немного помолчав. – Даже долго ломал голову над тем, не из-за ревности ли решил, что люблю тебя.
Дебора настороженно на него посмотрела.
– Может, правда, только из-за нее?
– Нет, – тут же заверил ее Герберт. – В противном случае я не признался бы себе в том, что держится Фрэнсис и обращается с тобой как нельзя лучше. А главное, не возжелал бы всей душой, чтобы ты обрела с ним истинное счастье, если не любишь меня.
– Фрэнсис – редкий человек, – тихо проговорила Дебора, пораженная откровенностью Герберта. – Я всем сердцем хотела бы продолжить с ним знакомство, даже желала бы, чтобы ты и он подружились. По-моему, вы с легкостью нашли бы общий язык.
– Возможно. – Герберт поколебался. – Только вот… слишком он богатый. С таким толстосумом, наверно, несколько неловко водить дружбу.
– Глупости! – с чувством возразила Дебора. – О чем, о чем, а о деньгах и богатствах думаешь меньше всего, когда с ним общаешься. Он ни на самую малость не задается и очень ценит, когда люди видят в нем не преуспевающего коммерсанта, а человека.
