Витторио успел перехватить ее сжатые в кулаки руки, прежде чем она осыпала его градом ударов; со спокойной улыбкой он посмотрел на ее пылающее гневом лицо.
— Обыкновение итальянских женщин бить мужей почти исчезло в Тоскании, поэтому не надо этого делать, дорогая.
— Я тебе не «дорогая», — выпалила Лили, глядя на него широко открытыми и полными негодования глазами. — Я здесь оставаться не собираюсь, и уж тем более не намерена выходить за тебя замуж!
— Но ты выйдешь, и скоро…
Наконец Лили удалось освободить руки, и, вся дрожа, она набросилась на Витторио.
— Как ты посмел? Как ты посмел использовать в своих «играх» Карло?! И эту Джину! Как ты посмел использовать их против меня? Ты словно машина, лишенная элементарных человеческих чувств!
— В том‑то и беда, что у меня слишком много чувств к тебе…
— Ты снова лжешь! Тому, что ты позволяешь себе в отношении меня, нет названия, но как ты можешь уродовать душу своего ребенка… Это невероятно…
— Что именно так возмущает тебя в моих поступках по отношению к Карло?
— Ты обманул его, сказав, что я остаюсь…
— А разве это не так? — прервал ее Витторио, улыбаясь; он положил руки на плечи Лили, пытаясь успокоить ее. — Ты никуда не поедешь, кроме моего дома. Чтобы быть со мной и с Карло…
— Ни за что! — Лили покачала головой. Она так хотела быть нужной им, но сейчас… Теперь мир словно стал иным. — Все, что тебе нужно, так это рабочую лошадь, которая содержала бы твой дом в порядке, присматривала бы за твоим сыном и согревала постель, когда у тебя появится в этом необходимость.
— Все это можно получить за деньги, не отдавая сердца, Лили Мейер, но я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой…
— Тем хуже для тебя, — в исступлении крикнула она. — Ты гоняешься за мечтой, Витторио, но я — не мечта и не та женщина, которую ты так сильно любил! Мне не дано ее заменить.
Его руки у нее на плечах напряглись, а затем беспомощно опустились.
— Мне не нужна мечта, Лили, — проникновенно сказал Витторио. — Мне нужна ты. Я люблю тебя, а ты в исступлении говоришь то, чего я не могу и не смогу понять, и не хочешь поверить в глубину моей любви к тебе.
— Я не могу в это поверить, Витторио, тебе не впервой обманывать меня!
Он быстро взглянул в лицо Лили, и она прочитала отчаяние в его глазах.
— Я был уверен, что ты простила меня за мой обман. Он казался мне единственным способом удержать тебя…
— Я имею в виду не эту ложь.
Теперь его взгляд выражал полное недоумение.
— Но тогда я просто не понимаю, о чем ты говоришь! Давай попытаемся разобраться во всем, и ты увидишь, что речь идет о каком‑то недоразумении!
Лили пристально посмотрела на него. Ее ресницы задрожали от нерешительности.
— Я… Я хочу правды, — прошептала она.
— О чем? — настаивал он.
Лили отвернулась, не решаясь ответить на его вопрос. Да, он любит ее. Он хочет, чтобы она стала его женой, жила в его доме вместе с ним и Карло… Но жить с призраками прошлого, делить место в его сердце с другой, пусть ушедшей из жизни женщиной, она не могла.
Витторио чувствовал, что происходит в ее душе, видел, как она страдает от невысказанной мысли. Он ласково притянул ее к себе.
— Лили, если мы собираемся строить жизнь вместе, то между нами не должно быть секретов.
— Но между нами всегда будет невидимая стена, Витторио, — тихо сказала она, подняв на него полные слез глаза. — Я не могу… не могу жить с твоим прошлым, пойми. Ты лгал мне, когда говорил, что твоя жена убила в тебе любовь к ней. Но та любовь не умерла. Она продолжает жить.
— Нет, Лили, нет, — убеждал ее Витторио. — Она разрушала наш брак, дойдя до того, что стала отрицать мое отцовство. Все, что осталось в моей душе от любви к ней, — это горечь и чувство вины за то, что я не мог сделать ее счастливой.
Лили покачала головой. Она была в отчаянии и не знала, верить или не верить его словам.
— Витторио, ты лгал мне раньше, лжешь и теперь.
Он вспыхнул:
— Я сказал тебе правду!
— Значит, твой сын лгун? — почти шепотом спросила она, смотря прямо ему в глаза открытым и вопрошающим взглядом. — Значит, он лгал, рассказывая о том, как его отец и мать любили друг друга и как они радовались, когда он родился! Что еще рассказывал Карло? Ах, да: «Папа говорит, что если кто‑то умирает любимым, то любовь к нему продолжает жить…»
Ее голос сорвался, и она почувствовала, что ее щеки мокры от слез. Смахнув их тыльной стороной ладони. Лили продолжала:
— Вся твоя жизнь — ложь. Ты сплел целую паутину выдумок вокруг моего отца и Эмилии. Карло называет их дедушкой и бабушкой, и ты не удосужился сообщить ему, что они всего лишь твои друзья!
Она взглянула Витторио в лицо и с удивлением увидела, что он ласково улыбается ей.
— О, моя Лили, моя дорогая Лили… — нежно сказал он, привлекая ее к себе.
— Я… Я уже… не твоя дорогая, — рыдала она, уткнув лицо в его плечо. — Ты — жестокий, бессердечный, и ты мне лжешь.
— Нет, нет, моя любовь, — утешал он ее. — Я был вынужден говорить неправду сыну, но мне ты должна верить.
Лили в изумлении оторвала мокрое от слез лицо от его плеча и посмотрела ему в глаза.
— Я не верю тебе… — вновь повторила она, но на этот раз ее слова звучали уже не столь уверенно.
— Однако я сказал тебе правду, — вздохнул он. — Еще одна ложь, которая мне простится. — Он кончиком мизинца стер слезинку с ее щеки. — Что еще мог я рассказать мальчику о матери, которой он не мог помнить? Что она была вечно недовольной окружающим женщиной, грезившей об изысканном обществе и не сумевшей обрести счастье в прекрасных горах Тосканы? Что она заливалась слезами в ту ночь, когда на свет появился Карло, боясь, что он будет всего лишь владельцем виноградников Росси в глухой провинции? Она молила Бога о дочери, чтобы баловать и нежить ее, чтобы дать ей воспитание, какое было у нее, и выдать замуж за человека, принадлежащего к высшему свету. Она никогда не брала на руки маленького Карло. Она не была счастлива и считала, что в этом виноват один я. Это мне следовало рассказать моему сыну?
Пораженная словами Витторио, с пылающими от стыда щеками, Лили смотрела в его темные глаза. Как она могла не догадаться обо всем? Почему эта мысль не пришла ей в голову?
Раскаяние ее было настолько велико, что присутствие Витторио, перед которым она была так виновата, тяготило ее.
— Отпусти меня, — жалобно попросила она. — Мне необходимо побыть одной.
Лили медленно пошла к выходу. Господи, что она наделала, что в исступлении наговорила Витторио! Теперь он будет ее ненавидеть так же, как возненавидел свою жену.
