когда немного успокаиваюсь, я чувствую себя… гораздо лучше. Как будто вместе со слезами вышло все то, что я держала в себе столько времени.
И эта плохая история с вымогателями… У меня появляется внутренняя уверенность в том, что теперь нам с Васькой нечего бояться. Осман сказал, что разберется с ними, найдет тех, кто это все устроил.
Может быть, это глупо, но я просто устала бояться. Устала засыпать с мыслью, что завтрашний день может принести нам с сестрой еще какие-нибудь серьезные неприятности.
Вскоре в комнату поднимается Осман со спящей Каришкой на руках.
— Она, что, уснула? — спрашиваю я удивленно шёпотом.
Он лишь кивает и осторожно перекладывает малышку в заранее приготовленную Милой Захаровной кроватку. Я наблюдаю со стороны за Османом, и у меня сердце сжимается — мы ведь могли быть семьей, могли проживать самые счастливые минуты нашей жизни вместе, но судьба распорядилась иначе.
— Я накрыла стол, Полина Аркадьевна, — в дверях появляется помощница Милы Захаровны, приятная женщина в годах, очень напоминающая мне мою воспитательницу из детского сада. Надо бы поинтересоваться чуть позже, не работала ли она раньше в «Берёзке»?
— Зовите меня просто Полина, — отвечаю я ей полушепотом, боясь разбудить дочь.
— Хорошо, Полина. Вы идите, а я посижу с малышкой. Вы, должно быть, устали с дороги, утомились.
Я оглядываюсь на спящую малышку, и Осман, словно поняв, что я сомневаюсь, стоит ли ее оставлять хоть и с приятной на вид, но чужой женщиной, кивает головой в сторону двери, мол, пойдем.
— Зря беспокоишься. Рита Давыдовна вырастила Тёму, вот кому-кому, а ей можешь доверять на все сто процентов. В отличие от тех людей, кого впускаешь в дом.
Я удивленно поднимаю взгляд на Османа. Все-таки не забыл про Назара, и мы снова вернулись к тому, с чего начали.
— А что не так с Назаром?
— Назар, значит, — Махдаев игнорирует мой вопрос. — И что у тебя с Назаром, Огнева?
Нет, я не могу понять, он серьезно задает мне этот вопрос или издевается? Лезет своими поцелуями, при том, что у него есть законная жена, а с меня еще и спрос двойной.
— Я не обязана отвечать на подобные вопросы.
Я уже хочу ускорить шаг или вовсе свернуть в ванную комнату, как вдруг Осман грубо хватает меня за запястье и прижимает к стене:
— Ты, правда, так думаешь? А, Огонёк? — его хриплый голос заставляет меня покраснеть. Слишком жарко от его близости, я еще не отошла от прошлого поцелуя, а тут меня снова берут на абордаж. — Скажи мне, с Назаром ты чувствуешь то же самое, что и со мной? — во взгляде Османа столько огня, что я сгораю от какого-то безумного желания, накрывающего меня всякий раз, когда он оказывается рядом.
Я прикрываю глаза, не в силах смотреть на него. Упираюсь ладонями об мощную грудь, где неистово бьется его сердце. Осман вдруг мягко касается губами мочки моего уха, посылая по телу тысячи импульсов…
— Чувствуешь, когда он делает так? — Его ладонь ложится на мою талию и чуть сжимает ее — мамочки, как же мне сохранить благоразумие?! — Или вот так? — проводит кончиком носа по моей скуле.
Я уже готова сдаться в плен, когда вдруг на лестнице раздаются шаги и голос Милы Захаровны:
— Война войной, а обед по расписанию, вы куда там пропали, молодежь?
Я так резко отталкиваю от себя Османа, что чуть не падаю, потеряв равновесие. Слава богу, успеваю удержаться на ногах, иначе это был бы… просто испанский стыд!
— Уже идем, тетя Люда. Показывал Огневой, как пользоваться огнетушителем на случай непредвиденной ситуации.
Бросаю на него гневный взгляд. Нет, все-таки издевается! Еще и выставляет меня полной дурой перед своей теткой! Если бы не дочь и не Васька, ноги бы моей здесь не было!
— Осман, дорогой, там у тебя телефон разрывался, я принесла с собой, — Мила Захаровна передает сотовый, явно выглядя встревоженной чем-то. — Пойдем, звезда моя, умираю с голоду.
— С вами все в порядке? — спрашиваю я осторожно.
— Да, да, Полюшка, неспокойно на душе, но это, наверное, из-за погоды…
Она улыбается мне в ответ и зовет за собой. Не дожидаясь Османа, разговаривающего с кем-то по телефону, мы спускаемся с ней в столовую, где уже стоит красиво накрытый стол. Васька с Тёмой вовсю уплетают вкусный ужин, правда сидят на разных концах стола и вообще друг на друга не смотрят.
Это что за день сегодня у всех? Где-то с небес на нас перевернулся чан с обидами?
И, кажется, не только с обидами, но и с кое-чем более ужасным.
Потому что, когда Осман спускается вниз, на нем лица нет.
— Что-то случилось, мой дорогой? — Мила Захаровна тоже замечает перемену его настроения.
— Динар звонил. Ками… Камилы нигде нет. Он думает, что ее украли.
— Как это украли? Что это значит, мальчик мой? — Мила Захаровна подскакивает с места, не в силах справиться с волнением.
— Тетя Люда, ты присядь, успокойся. Черт, зря я вообще тебе рассказал про Камилу, — Осман приходит в себя и, подойдя к Багрянцевой, усаживает ее обратно на место.
— Еще бы не рассказал он мне! Господи, что же они все не отстанут от нас.
По ее причитаниям понимаю, что речь идет о ком-то очень влиятельном и серьезном. Выходит, Осман кому-то перешел дорогу, что они решили отыграться на его сестре?
Интересно, кому?
Ну вот… теперь и у меня сердечко не спокойно и не на месте, прямо как у Милы Захаровны. Еще пять минут назад злилась на этого невыносимого джигита, а теперь не знаю, куда себя деть.
— Тёма, ты за главного, присмотри за матерью, — бросает Осман, прежде чем направиться к двери.
Куда он собрался? Он же не будет делать глупостей? Или…
Мила Захаровна озвучивает мои мысли вслух.
— Ну тетя Люда, скажешь тоже! Где Осман и где глупости, — Махдаев привычно отшучивается, но я чувствую фальшь в его голосе.
Ситуация не из легких, иначе он не был бы таким напряженным. Я знаю его как облупленного!
Мне хочется крикнуть вслед, чтобы Осман остановился, чтобы не ехал, но я понимаю, что он не может — дело касается его сестры, его семьи.
Да и между нами все равно присутствует тень обиды, непонимания и еще кучи всяких
